Так, любопытство ушло, молодость пропала, Земля сменилась Воздухом, и Воздух победил, потому что пришёл позже Земли и своей пустотой разделил Земные вещи и дал Силуану дыхания на лет десять, двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят, пока из хвоста фазана не осталась у Силуана короткоседая борода, пока стая уток не покинула его голову, оставив за собою плешь и пока старик Силуан не обратился в десятого из семидесяти апостолов и не обратил волею опечатки апостола Филиппа в Иоанна Богослова при переписывании Евангелия для эфиопов. И тогда птицы, символы Воздуха, источника жизни, сова и попугай, схватили Силуана за шею, и пришла она, по имени София – вечная женственность с древесными запахами, насыщенными мудростью мхов и жадностью кожи. Неизвестно, что произошло потом, но старик Силуан умер со стрелою в глазу.
2. [По смерти судят, по жизни осуждают, по погоне же могут только гадать. Погоня, она такая, но нужно получить посылку, и хакер получил её на почте, плотно запечатанную. Он прошёл мимо меня, шёл быстро, и пил воду из бутылки. На него смотрели. Негры и Косамов в саду искали чиновницу, а два подрывателя, отродия плоти, кинули бомбу в сад и убежали. Негры, разумеется, выстрелили, попали в одного, затем пробежали мимо хакера за другим.
Что вынудило хацкера спасти подонку жизнь? Случайность, очередной нелепый случай, что же ещё, плюс сила похоти. Ага. Хакер вспомнил ножки своей Кати и соотнёс это с понравившейся ему женщиной, ибо в подрывателе он разглядел подрывательницу Серпентин. В общем, похоть и ступор сохранили Джошуа жизнь. Женщина убили, мужчину – нет.
Начало и концовка, дамы и господа. Начало и концовка.
*
Наш хакер, бледный ворон, гримированный молчун, вначале шёл, это было начало, а подрыватель Вайнд в конце побежал, это был конец. А убитая подрывательница была очень важным персонажем, да. Возможно, вам рассказывали слегка другие события, «очередную версию правды», если цитировать фразу из северных стихий, ну да ладно. Где-то вас обманывают! Считайте меня лгуном, дамы и господа! У Вайнда из кармана, кстати, выпал синий штырь, и он его подобрал, даже несмотря на угрозу жизни. Бросил хакеру сквозь зубы «я тебе обязан» и побежал дальше. А хакер, что хакер, хакер хочет быть мужчиной, хочет жить и быть молотом человеческой дороговизны, но он – рефлексирующий страдалец, и он это знает. Если нравится страдать, то страдай, имеешь на то право. Но от инерции страдания, этой гнусной привычки организма цепляться за любое состояние, пусть даже отвратное, избавиться несложно. Хакер же поддался какому-то необъяснимому порыву и схватил подрывателя за рукав – вот и всё, избавился! может же иногда? – но жизнь ведь постоянна, а не «иногда».
**
Да-да. Все люди равны, говорят идиоты, но мы-то с хакером знаем, что природа города прорывается единственно лишь внутри Джошуа. Иногда, да-да! Внутри его посылки были средства, имеющие отношение к грядущей войне. Технические средства – то есть прослушка. И хакер с нею хочет оказаться в школе ради смертельных случайностей.]
Занавес.
Даже посторонних кадров нету…
Из философии разноцветных точек напрашивался нелестный для приверженцев традиции политический вывод, свойственный больше не философиям, академической или континентальной, а публицистике анархического толка, вроде той, что была у Бакунина, Кропоткина и Кафки. Постжизнь, которыми были лес (0) и город (1), подразумевала смерть институтов, регулирующих обычную жизнь, и тот факт, что хакер подумывал о логике льда или логике воды в стремлении подчинить своему небольшому мóзгу свои тяжёлые открытия, этот факт был как бы маркером, что красным светом вопил о бесполезности стройных систем, где одно вытекает из другого и где совершенные случайности сближаются друг с другом в случайной же схожести и становятся при этом сближении закономерностями – всё это, весь этот тяжёлый мир напоминал теперь в свете открывшейся постжизни заброшенный корабль в деревьях, хотя совсем недавно этот корабль успешно преодолевал океаны беззакония, вот только вóды высохли, и остались леса такого же беззакония, и бесполезный корабль, как насмешка над прошлым. Раз жизнь умерла и осталась постжизнь, решил хакер, так для какого же лешего нужны человеческие аппараты из привычек, традиций, морали и законов? «Жало смерти – грех, а сила греха – закон» – так написано в Библии, и под смертью хакер имел в виду постжизнь из 0 и 1, под грехом – так называемый технический прогресс, чьей силой был всё тот же закон, закостенелый, но плавный, громоздкий и полый внутри, прямой потомок закона библейского. «Убивающее жало постжизни кроется в техническом прогрессе, а сила технического прогресса – в законе» – такой парафраз библейской фразы приходил на ум хакеру возле мусорок Парижа, где он некоторое время жил после возвращения с войны, познавал прелести онтологического анархизма и был счастлив, т.к. чувствовал жизнь.
Он действительно был хакером-энтузиастом из криптоанархистического сообщества CFP, т.е «сифипишник», если на сленге, зарабатывал воровством на окраинах Парижа, изучал неровный овал столицы любви, изучил его до последнего булыжника, одним из многих оставивший острый отпечаток на его щеке ранним межбулонским утром и в свободное ото сна или воровства время разведывал старые позы на выложенных фотографиях и новоприобретённые увлечения в прочих разных группах своей любимой Кати, которыми та с притворной скромностью и дамскими приличиями делилась в социальных сетях. Кто же такая Катя? Скажем так – она была для хакера почти тем же, кем была для меня, т.е. автора, Мария Лебедева, которая сейчас разгуливала с животом по Одессе. Больше ничего не скажем. Скажем только, что хакер вернулся в Брянск не из-за Кати, несмотря на все свои охи и ахи об ней.
