Хокинс – отчасти изобретатель, а отчасти идиот.
У Хокинса есть деньги, что, как правило, сглаживает идиотизм; но в его случае они также дают волю его гению изобретательства, а это плохо.
Когда я решил построить хороший, тихий летний дом в Беркширах, я расплатился за землю до того, как узнал, что соседняя вилла принадлежит Хокинсу.
Если бы я знал тогда то, что знаю сейчас, моя загородная резиденция находилась бы где-нибудь в центральном Иллинойсе или западном Орегоне; но в то время мои знания о Хокинсе не простирались дальше того, что он жил в Нью-Йорке несколькими квартирами ниже меня и что каждое утро мы обменивались любезной улыбкой на станции L.
Однажды в августе прошлого года, освоив управление нашим маленьким автомобилем, моя жена отважилась отправиться в одиночку, чтобы повидаться с миссис Хокинс.
Я человек не беспокойный, но ремонт автомобиля – дело дорогое, и когда она отсутствовала около часа, я отправился к нашим соседям.
С облегчением обнаружив, что машина стоит перед дверью и, судя по всему, в полном порядке, я уже повернул назад, когда по дороге от конюшни рысью пронесся Хокинс.
– Как раз вовремя, Григгс, как раз вовремя! – воскликнул он с восторгом.
– Вовремя для чего?
– Первое испытание…
– Послушай, Хокинс… – начал я, готовясь бежать, ибо слишком хорошо знал значение этого огонька в его глазах.
– Лошадиного тормоза Хокинса! – закончил он с триумфом.
– Хокинс, – официально сказал я, – не хочу умалять ваших заслуг, но я очень отчетливо помню аэромотор Хокинса, который доставил вас на вершину клена и сбросил на мою драгоценную голову. Я также помню вашу бензиновую доильную установку, которая взорвалась и сожгла все шерстинки на правом боку моей лучшей ольдернийской коровы. Если вы хотите попробовать что-нибудь новенькое, воздержитесь от этого, пока я не смогу вывести свою бедную жену из-под удара.
Хокинс окинул меня взглядом, от которого завял бы и целый рядок стойких подсолнухов, и перевел глаза на конюшню.
С той стороны к нам что-то приближалось.
В основании этого нечто я узнал престарелую рабочую лошадь Хокинса, которую в шутку окрестили Мод С. Надстройка представляла собой самую удивительную систему механизмов, которую я когда-либо видел.
Четыре высоких стальных стержня торчали в воздух по четырем сторонам животного. Казалось, что они каким-то образом связаны с механизмом, пристегнутым к спинке седла.
Я полагаю, что устройство было достаточно простым, если разобраться, но, кроме того, что оно поразительно напоминало устройство часового механизма, я не смогу ничего рассказать.
– Этого будет достаточно, Патрик, – сказал Хокинс, взяв уздечку и с восторженной улыбкой рассматривая свою работу. – Ну, Григгс, скажи честно, что ты об этом думаешь?
– Честно говоря, – сказал я, – когда я смотрю на эту штуку, мне кажется, что я не способен думать.
– Я вполне ожидал, что она привлечет ваше внимание, – самодовольно ответил Хокинс. – А теперь просто посмотрите на эту вещь, Григгс. Отбросьте на минуту свои детские предрассудки и рассмотрите ее.
– Предположим, что этот тормоз установлен на разгоряченной лошади. Всадник потерял всякий контроль. Через минуту, если он не сможет остановить зверя, он будет сброшен на землю и превратится в мякиш. Что же он делает? Просто дергает за этот рычаг – и вот! Животное не может сдвинуться с места!
Его слова сопровождал жуткий клац-клац-клац, и стержни резко опустились. При движении вниз они каким-то образом успели нацепить на себя по два стальных манжета.
Когда они перестали опускаться, у Мод С. на каждой ноге оказалось по стальному пруту, с манжетой выше и манжетой ниже колена. Хокинс был совершенно прав – насколько я мог судить; Мод была зафиксирована до тех пор, пока какой-нибудь доброжелатель не принесет ножовку и не срежет ее кандалы.
– Видите, как это действует, в то время как она стоит на месте? – усмехался изобретатель, заменяя стержни. – Просто смотрите в оба и отмечайте, с какой внезапностью она перестанет бежать.
– Хокинс, – в отчаянии воскликнул я, когда он вел животное по дороге, – не надо так напрягаться из-за меня. Я прекрасно вижу, что все прошло успешно. Не надо больше пытаться.
– Мой дорогой Григгс, – холодно ответил Хокинс, – эта пробная поездка предназначена для моего личного удовольствия, а не для вашего. По правде говоря, я и не предполагал, что вы или кто-либо другой окажется здесь, чтобы стать свидетелем моего триумфа.
Он преодолел три-четыре сотни футов по дороге; затем повернул Мод носом в сторону дома и взобрался на ее спину.
Ожидая за изгородью, я переживал за старую кобылу. Хокинс, очевидно, намеревался заставить ее двигаться более быстрым шагом, чем тот, которым она ходила столько лет, и я опасался, что в ее преклонном возрасте это волнение может оказаться вредным.
Но Мод перешла в спокойный галоп, когда Хокинс несколько раз стукнул ее каблуками по ребрам, а ее добродушная морда при движении приобрела такое благостное выражение, что мне стало легче дышать.
– А теперь, Григгс! – крикнул Хокинс, проезжая рядом. – Смотри-смотри!
Он протянул одну руку назад, ухватился за рычаг и потянул его. Стержни остались в воздухе.
