Глаза прекрасны, взгляд, увы, тревожен:
Души усталость или сердца боль?!
– Так плохо всё? – спрошу вас осторожно.
– Иль непосильна женская юдоль?..
Автор неизвестен
В те далёкие дни, после революции 1905 года и задолго до начала Первой мировой войны, жизнь людей складывалась очень нелегко. В воздухе витали страх и неопределённость, и они накладывали отпечаток на настроение и самочувствие людей.
Раиса Суслова, скромная девушка семнадцати лет, вернулась домой после проживания в услужении в семье богатого астраханского рыбопромышленника Александра Аристарховича Шмита.
Приехав к родителям, Елене Фокеевне и Матвею Прокопьевичу, она сразу заметила их тревожное состояние. Жили они неплохо, хотя по сравнению с условиями у Шмитов, родительский дом показался ей бедным, но всё таким же родным и дорогим её девичьему сердцу.
– Ну как вы тут без меня? – спросила она отца с матерью, но они лишь пожали плечами и ответили:
– Да ничего, справляемся, дочка. Горынька, братец твой, женился, жену в дом не привёл, живут своим двором. А к тебе аж два жениха сватаются.
Раечка покраснела и сказала, конфузясь:
– Да ну вас, право! Так уж и два? И кто такие?
– Павел Шевченко, Андрея Кузьмича сын. Да ещё и Никита Болотин, ты с ним в девчонках всё на реку бегала.
– Да помню я, только как выбирать-то? Никита этот всё драться норовил, а Павел хоть и взрослый, да больно уж тихий, не слыхать его сроду и не видать. Всё бочком да пошустрей по улице прошмыгнуть старается.
Родители переглянулись, усмехнулись и ответили:
– Да ты их помнишь юнцами безусыми, а они-то уж повзрослели. Никита совсем мальчишкой был, а нынче выше отца на голову, справный парень. А Павел тихий, скромный, но пригож лицом да трудолюбивый. Тебя постарше, это да. Вот и думай, выбирай.
– Ладно, – сказала Раечка. – Поживём – увидим.
– Да сваты уж и на пороге, считай. В эту пятницу Болотины зайдут, Никита с ними. Ты прихорошись, дочка. Только не очень по-городскому. Скромней-то лучше.
Раечка знала, о чём мать предупреждает: видела она её платья, из города привезённые. Тут, на заводской окраине, таких не носили. Одевались по старинке, даже красивые девчата выглядели старомодно. А у Раечки платья были поновей да с кружавчиками. Фасон другой, всё по фигуре.
В пятницу после бани девушка стала готовиться к смотринам. Аккуратно причесалась и уложила волосы тугой косой вокруг головы. Платье надела лиловое с серым рисунком, по подолу оборка, рукав у проймы фонариком, а от локтя узкий.
– Ну девка, городская совсем, – сказала мать, глядя на дочь, а отец заметил жене:
– Как ты, Еленька, в молодости. Такая же была тоненькая, что тростинка. Раиска вся в тебя. Только что же это платье-то узко в талиях? Тебе и дышать, небось, трудно, а?
– Да нет, батюшка. Нетрудно мне дышать. Так нынче модно. Я его на базаре у купчихиной дочки купила. Ей пошили, а не подошло. Она пошире меня будет. А мне в самый раз.
И Раечка закружилась по комнате так, что подол всколыхнулся и светлые ботиночки со шнурками показались из-под юбки.
Все ждали сватов и изрядно волновались. Вскипятили самовар, выставили блюдо с пряниками да баранками и чашки с блюдцами расставили вдоль стола.
Скрипнула калитка, и Раечка было метнулась за дверь, в соседнюю комнату. Но Елена остановила её:
– Сядь за стол и жди здесь. Хозяйкой будешь, гостей к чаю пригласишь. Нечего бегать туда-сюда!
Матвей распахнул дверь и зазвал гостей в комнату. В сенях послышались разговоры, кому первому входить, и родители жениха подтолкнули Никиту вперёд. Тот несмело шагнул через порог, пригнув голову, да не рассчитал: притолока была низковата, и молодой мужчина со всей силы ударился об неё лбом.
В руках у него был вместительный кулёк с конфетами в ярких обёртках, он его выронил от неожиданности, и сладости рассыпались по полу.
Раечка прыснула, прикрыв рот кулачком. Никита залился краской, потирая тут же образовавшуюся на лбу шишку. Матвей стал собирать конфеты с пола, а все остальные застыли в молчаливых позах, не зная, с чего начать разговор.
Первой нашлась Елена:
– Да вы не смущайтеся, гости дорогие. Эка невидаль – ударился парень о притолоку. Матвей – и тот шибается иногда, когда забудет. Проходите к столу. Раечка, помоги гостям.
Все засуетились, стали рассаживаться вокруг стола, молодых усадили друг напротив друга. Никита глаз так и не поднимал, всё смущался. Раиса тоже помалкивала. Говорили в основном родители: про урожай, про сено, про скотину. Обсудили свои дела насущные. А потом и до молодых добрались.
– Никита у нас парень хозяйственный, работник справный. Характером не злой. Чем не жених вашей Раечке! Скажи, Никита, по нраву ли тебе невеста, а может, чего воспрошать у неё хочешь?
– Ничего не хочу. Пусть Рая сама спросит, коли забыла чего. Мы с ней с детства знакомы, – ответил парень и вновь потёр слегка посиневшую шишку на лбу. А на невесту так и не взглянул.
Раечка встала со своего места, достала с полки большую медную кружку и протянула Никите:
– На вот, приложи. А то весь лоб синяком покроется.
Тот кружку взял, но прикладывать не стал, так и сидел смущённый и отвечал невпопад.
