Иллюстрация в марке серии: © bsd / Shutterstock.com
Используется по лицензии от Shutterstock.com
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет за собой уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Японская любовная лирика занимает большое и важное место в японской поэзии. Еще в древности, во время народных обрядовых хороводов, которые совершались для получения обильного урожая и заканчивались брачными играми на полях, в перекличках мужского и женского хора впервые родились песни любви и сохранили навсегда глубокую органическую связь с природой. Поэтому японская любовная лирика тесно переплетается с пейзажной, и любовные чувства передаются обычно через образы природы того или иного времени года или в связи с ними. Лирика чувств и лирика природы образуют гармоническое слияние и тонкое взаимопроникновение.
В японской старинной любовной лирике обычно не воспевается внешняя красота возлюбленной или ее душевные качества. Здесь не было создано, как в Западной Европе, культа Прекрасной дамы. Любимая была всегда та, с которой вместе любовались луной, цветами, алыми листьями клена, выпавшим снегом, красивыми видами природы. Во время такого любования стало обычаем сочинять стихи и выражать в них свое восхищение или раздумья, связанные с природой.
Сообщить тому, кого ты любишь, о расцвете цветов возле своего дома означало просьбу о свидании, ожидание прихода любимого человека.
В любовных песнях цветок сливы, вишни, гвоздики, камелии и другие цветы и травы часто являются метафорой возлюбленной. Позже ее образ ассоциируется также с жемчужиной и яшмой. Нередко в песнях говорится о желании сорвать алые листья клена, чтобы дать полюбоваться любимой или любимому, о желании показать живописные места природы.
Принято было вместе с возлюбленной сажать деревья, цветы, загадывая о будущем совместном счастье.
В песнях любви часто встречаются унаследованные от народных любовных заговоров образы трав и раковин с народными названиями: трава – «скажи-свое-имя», раковины – «позабудь-любовь» и т. п., которые используются уже в качестве художественного приема.
Одним из распространенных мотивов песен является обращение к девушке с просьбой назвать свое имя. Открыть юноше свое имя для девушки значило доверить ему свою судьбу, дать согласие на любовь, на брак.
Постоянным образом для песен любви являются рукава одежды, которые возлюбленные стелют друг другу в изголовье. Самое обычное выражение нежности и любви – это прикосновение рукавов. Плача, их подносят к глазам, отчего влажный рукав становится символом безутешных слез. Расстающиеся рукава – образ разлуки. С рукавами связано много примет и суеверий.
Много поют об обычае дарить одежду любимому человеку или обмениваться с ним одеждой, о том, как завязывают заветный шнур у одежды перед разлукой с любимым человеком в знак верности, с тем чтобы не развязать его до будущей встречи.
Часто обращаются к летящей птице, парящему облаку, к плывущему челну, чтобы передать весть о себе любимому человеку.
Характерным мотивом японской любовной лирики является расставание с милым на заре – песни типа «альба». В древности они пелись после брачных игр. Позднее стали означать прощание с тайным возлюбленным, а в некоторых случаях с мужем, так как жены не уходили в дом мужа, а муж навещал жену, приходя в ее дом.
В приведенных здесь образцах японской лирики читатель найдет знакомые душевные переживания, свойственные любовной лирике всех народов, и одновременно войдет в особый мир своеобразных поэтических образов и восприятий японской поэзии, где много унаследовано от народного творчества.
Характерные черты, присущие японской поэзии в целом, отражены и в любовной лирике: недосказанность, наличие намеков, тяготение к иносказанию, ожидание душевного отклика слушателя или читателя, как бы дополняющего произведение, раскрывая его подтекст, благодаря привычным ассоциациям и традиционному восприятию образов.
Отдельные образцы, приведенные в данном издании, взяты из трех лучших японских поэтических антологий VIII, X и XIII веков.
Произведения антологии VIII века помимо авторской поэзии содержат также записи народных песен западных и восточных провинций и отличаются наиболее непосредственным выражением чувств, в то время как произведения из антологии X века уже несут на себе печать философии эстетизма, процветавшей в среде господствующей аристократии, и выделяются изысканностью и усложненностью содержания. Произведения антологии XIII века особенно элегичны по настроению и как бы отражают тяжелую общественную атмосферу того времени и проникновение в любовную лирику влияния буддийских учений о бренности всего земного.
