Наука о первой причине справедливо была названа «первой философией», ибо прочая философия скрыто содержится в знании этой первой причины, и эта причина – первое и по благородству, и по роду, и по порядку (ибо она известна самым достоверным образом), и по времени (ибо она причина самого времени).
Ал-Кинди[2]
Гегель образно представлял всемирную историю в виде бесконечно ткущегося ковра, основу которого составляет идея свободы[3]. Но человечество различно в своем культурно-историческом наследии, и поэтому (продолжая метафору Гегеля) нити основы иудейской Торы соседствуют с такими же нитями Торы самарянской, а та в свою очередь – с нитями основы христианской Библии, и так далее, – пока не исчерпается всё разнообразие идей свободы[4]: и религиозных, и светских.
Орнамент ковра состоит из множества рисунков, каждый из которых продолжает узор, начатый предками тех, чьи страсти[5] по сей день, каждое мгновение истории, сплетаясь в нити утка, выплетают пространство между своими нитями основы. В результате конкуренции такого разнообразия идей, в каждом из периодов всемирной истории побеждает та идея, которая определяет направление исторического процесса от свободы одного – через свободу некоторых – к свободе всех[6].
Великий немецкий философ полагал, что Дух через идею свободы полностью реализует себя в наличном бытии в государстве, которое и является в идеале воплощением свободы: «нравственное целое… представляющее собою ту действительность, в которой индивидуум обладает своей свободой и пользуется ею, причем она оказывается знанием всеобщего, верою в него и желанием его»[7]. Однако Духу для своей реализации необходимо единство. Государство же всегда в той или иной степени разделено в себе классовыми, партийными, национальными, расовыми и другими социальными границами, и поэтому Дух имманентен не государству, а исторической социальной общности[8] и через неё реализует себя в наличном бытии, в том числе и в государстве.
Автор при написании своего труда ставил своими целями обозначить общие для различных исторических периодов закономерности взаимодействия субъектов мировой истории: человека, исторической социальной общности и государства, то есть частного, общего в единстве и общего в разделении; описать, как натягиваются и рвутся нити основы всемирной истории, рождаются, эволюционируют и гибнут государства, каким образом Дух реализует себя в наличном бытии посредством исторической социальной общности.
Сам труд состоит из четырех самостоятельных по своему содержанию, но объединенных общим замыслом произведений, которые подобно элементам мозаики составляют общую картину метафизического исследования: «Янычары и кантонисты. Опыт метафизического исследования истории» (в двух книгах); «Иудеи и римляне. Логос творящий и логос оформляющий. Трактат о свободе и бессмертии»; «Беларусь. Народ и шляхта»; «Бог и человек. Метафизика единства». Это исследование преследует цель найти ответы на те вопросы, которые, как сформулировал ещё Иммануил Кант, являются истинной целью метафизики: ^Настоящая цель исследований метафизики – это только три идеи: Бог, свобода и бессмертие, причём второе понятие, связанное с первым, должно приводить к третьему понятию, как к своему необходимому выводу. Всё, чем метафизика занимается помимо этих вопросов, служит ей только средством для того, чтобы прийти к этим целям и их реальности»[9].
Аристотель разделял науки на теоретические – физику, математику и первую философию – и практические, предметом которых является деятельность и творчество[10]. Первая философия, получившая позднее наименование метафизики, со времён своего зарождения была философией, прежде всего теологической[11], а в средневековой Европе, в эпоху абсолютного господства христианского клира, и вовсе стала чистой теологией, почти полностью вытеснившей философию в угоду религиозной догме. Однако маятник истории от мертвящей, сковывающей развитие догмы, во времена Ренессанса начал своё неумолимое движение к рацио – познанию мира как он есть. И в этом движении, вытеснив старую догму, на её место он водрузил новую, не обязательно отрицающую явь высшей силы, но, по крайней мере, стыдливо обходящую стороной вопрос Её возможного существования. Но, исключая любое Божественное начало из жизни человеческих сообществ, на каком оселке поверять истинность идей, полагаемых в основу как организации самих сообществ, так и управления ими.
