Он ушел. А я все никак не могла вспомнить с чего все началось. Может быть с той ночи, когда мороз щипал мои лодыжки, а ветер безжалостно хлестал меня по лицу? А может быть тогда, когда я не смогла войти в дом своих родителей и провела всю ночь в сарае?
Что тогда произошло со мной и моей жизнью? Наверное ничего и не произошло. Ничего особенного. Просто я и моя жизнь. Удивительно как все может измениться за несколько минут. Вот ты смеешься над шутками, а через несколько минут уже молчишь под тяжелой ладонью, закрывающей твой рот.
Он вернется. Вернется чтобы снова забрать часть моей жизни и души. От той самой, которую я пыталась собрать так много раз. Сегодняшний день не исключение.
И чего мне жаловаться? У меня есть все.
Единственное чего у меня нет – это меня самой.
___
Все началось когда умерла мама. Вот так внезапно в моей жизни появились незнакомые люди. Сначала они заполонили нашу квартиру и маленькую кухню, потом, забрали у меня все мамины вещи. Затем последовал переезд в аул к дяде с тетей. Все происходило будто не со мной. Как будто я наблюдала за чужой жизнью со стороны. Я утыкалась носом в мамину шаль и пряталась в огромном деревянном шкафу, который пах духами и печеньем. Я пряталась там до тех пор пока меня не находили и не выгоняли из шкафа. Тетя очень много ругалась, даже в присутствии дяди. Наверное, даже дядя побаивался криков тети Акмарал. Мне сказали, что Акмарал тате – мамина дальняя родственница, и что теперь она моя мама. Я молчала. Не помню, чтобы я когда-то разговаривала с тетей. Я отвечала на вопросы и выполняла все что мне говорили. Казалось, что если я буду себя хорошо вести то мама вернётся и заберёт меня отсюда. И мы уедем с ней далеко далеко, где нас никто не сможет найти. У тети Акмарал был не только острый язык, но и очень острые ногти. Я поняла это в первый же день после того как приехала к ним домой. Острые ногти будто заточенные ножницы впились мне в ухо. Я и не заметила как у меня из глаз брызнули слезы. Помню только как плакала, пока тетя Акмарал что-то мне говорила. Ее голос звучал грубо. Русские слова она мешала с казахскими, я не понимала и половины из того что она говорила. От боли в ухе казалось что я оглохла. Только узкие губы тети беззвучно шевелились. Было страшно и оттого хотелось просто исчезнуть. Раствориться в воздухе или стать невидимкой.
Дядя был добрым, мне так казалось. Он никогда не кричал на меня и частенько внимательно разглядывал меня, когда я молчала. Тетя Акмарал не разрешала смотреть ей в глаза. Сначала я пыталась подружиться с ее сыном, но он упрямо меня отталкивал. Все игрушки в доме принадлежали только ему, все сладости которые привозил с работы дядя тоже доставались только ему. Я была совсем одна среди всех этих взрослых. Вы знаете что такое ощущать себя маленьким и беспомощным созданием до которого никому нет дела? Не знаете? Мне хотелось вновь вернуться в то время, когда мама бережно закутывала меня в теплое махровое полотенце в ванной. Когда она баюкала меня будто малышку на коленях и пела добрые песни. Откуда я могла знать что они добрые? Я просто чувствовала. Таким голосом, как у мамы, можно было петь только добрые песни. Слова были мне совсем незнакомы, но в них было тепло и ласка от которой хотелось жмуриться, как котенку на теплой подстилке. У мамы были самые красивые волосы на свете. Такие длинные и волнистые. Когда она стирала, на собранных волосах частенько застывали волшебные мыльные пузыри, но она ничего не замечала. Лишь раскрасневшееся лицо над тазиком выдавало ее напряжение. Красные руки и тонкие пальцы были самыми ласковыми на свете.
С тех пор как я стала жить с дядей и тетей, я частенько просыпалась ночью от того что боялась забыть как выглядит мама. Что она вернется, а я ее не узнаю. И она уйдет. Я искала напоминания о ней в ее шали, единственное, что мне разрешили оставить из маминых вещей. Это была долгая весна и лето. Пока не пришел ветер. И желтые листья. Дом наполнили различные незнакомые запахи. И вечером пришли гости. Шум и крики, сквозь которые ярко и четко я слышала говор тети Акмарал. Дядиного голоса мне было и не слышно. Все говорили на казахском, иногда я слышала то там, то тут знакомые слова и пыталась понять о чем они говорят. Что они едят и как должно быть хорошо, когда у тебя есть такая большая семья. Время шло, а мама все не возвращалась. Иногда я слышала как тетя Акмарал что-то говорила обо мне. Наверное, ей было тяжело со мной. Я росла неуклюжей. Ни один день не обходился без того, чтобы я что-то не разбила. Руки и ноги будто жили своей жизнью, а на моем пути вдруг внезапно оказывался стул или машинки Амана.
Все было просто.
Нужно было быть очень осторожной. Если разбить чашку или пиалу, как говорила тетя, то у меня потом горели уши от острых ногтей тети. Если я разбивала тарелку или блюдо, то можно было получить мокрым полотенцем по ногам. По рукам били, если я разливала чай и бульон, который был слишком горячим и слишком жирным. От одного его вида у меня скручивало желудок и я пыталась не смотреть в чашку пока делала аккуратные глотки. Если сломать машинку Амана, то можно было ждать от него какой-нибудь гадости. В последний раз он отрезал мне клок волос пока я спала. А утром я получила от тети Акмарал за то что плакала, когда обнаружила на подушке целую копну отрезанных волос.
