А вы на земле проживёте
Как черви земные живут.
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют.
Автор стихов неизвестен
Я не писатель. Не могу подробно изобразить характеры и описать природу во всём её многообразии красок и пейзажей. На своём жизненном пути я встречал много разных людей. О себе и о них я буду рассказывать только правду и только правду.
В этих отрывочных записях я попытался изложить не всю свою жизнь, а только относящуюся к моим детским и юношеским годам, не очень весёлым, наполненным неустроенным бытом, о котором я мало тогда задумывался, потому что в те теперь далекие годы так жили, пожалуй, многие.
И вместе с тем в моей нелегкой жизни не всё было так уж и мрачно, много было интересного, но и такого, за что я приношу заранее извинения тем, кто прочитает мои заметки и узнает мою жизнь и поймёт, что так жить нельзя. Да и вряд ли еще кто захочет пережить то же самое, что выпало на мою долю.
Начну с того, что я родился в 1928 году в семье старшего ремонтного рабочего путевого хозяйства Николая Фёдоровича Пастушенко. Моя мать Анна Матвеевна, после того, как родила меня прямо в поезде, через какое-то время забеременела вновь. Мы тогда жили в предместье Льгова на станции Колонтаевка Курской области.
Отец почему-то не разрешил ей рожать, и она сделала аборт, после которого у своих родителей я остался единственным ребёнком. Впрочем, несколькими годами позже у меня появилась сестра, но только родила её вовсе не мать. Как это произошло, я расскажу чуть ниже. Хотя для меня в те годы история появления девочки на свет долго оставалась тайной. Но всему своё время…
Помню, с младенческих лет как частенько мать оставляла меня одного в квартире. Посадит на пол, сыпанет мне семечек, которые тогда стоили пятьдесят копеек за котелок, и уйдёт по делам своим… Когда возвращалась, то заставала меня всего грязного и облепленного семечной шелухой…
Однажды, когда мне было, лет пять, отец заявился домой пьяный и злой. Не помню, из-за чего он вдруг вынул из кармана наган и навёл ствол на мать, став ей угрожать. Она испугалась, подхватила меня, обняла, села на пол и с какой-то безысходностью, слабым голосом говорила: «Убивай обоих». Отец с грозным видом ходил вокруг нас и грубым, издевательским тоном приговаривал:
«Сейчас укокошу обоих, и не пикнете». Но потом он неожиданно как-то обессилено поник, и тут же, не глядя на нас, спрятал наган. Мать вздохнула, кажется, на этот раз для нас всё обошлось благополучно. Разве тогда я мог что-то знать о причинах его внезапных вспышек… Хотя много позже я думал, что отцу просто нравилась выказывать перед своей беззащитной женой власть и наслаждаться её покорностью с оружием в руках…
Кстати, наган у отца появился давно, но при каких обстоятельствах он обзавёлся им, я никогда у него не интересовался. Если учитывать, что он был коммунистом ленинского призыва ещё с 1925 года, то ему как бы разрешалось всё. Причём он довольно быстро поднимался по служебной лестнице: сначала был просто ремонтником, потом бригадиром, потом дорожным мастером. Его уже перевели на станцию Зикеево, где мы жили несколько в стороне от неё в путевой будке.
