Все изменилось, когда он понял, что сошел с ума. Это произошло далеко не сразу! Это только в фильмах и книжках от пережитого герои могут тронуться умом. А в жизни все иначе.
Алекс начал замечать первые звоночки несколько месяцев назад. Однажды он с удивлением обнаружил, что разговаривает с надгробием. То есть, он и раньше с ним разговаривал, но только пьяный. А теперь все чаще начал приходить в склеп трезвый и рассказывать мраморному ангелу на надгробии, что твориться вокруг. Сначала тихо. И даже сам испугался. Затем громче. Он говорил обо всем. Как будто это не холодный камень, которому руки скульптора придали очертания женского тела, а сама Дани. Очень быстро разговоры вошли не просто в привычку, а в необходимость.
В другой день, общаясь с коллегой, он поймал себя на том, что потерял нить разговора. Автоматически продолжая кивать и хмурить брови, Алекс думал только об одном - как бы вот взять и затолкать все её слова ей же в глотку, чтобы она прекратила нести эту тупую, бессмысленную чушь. Схватить за волосы и треснуть головой об угол стола, чтобы она раскололась как переспелый арбуз! За одним проверить, есть ли у неё мозги вообще!
Дани то же была блондинкой, но умной и талантливой.… Эта крашеная бестолочь должна была погибнуть, а не его невеста!!!
Алекс злился не только на эту девушку. Он ненавидел весь женский род, всех, кто ходил, дышал, смеялся,… Они все были недостойны ходить по земле, смотреть на солнце, вдыхать запах цветов. А Дани была, но она больше никогда не сможет этого сделать, не потянется спросонку, не спотыкнется об тротуар или об мебель в доме.
Даже странно, о чем начинаешь сожалеть, когда теряешь близкого человека.
Кто-то, услышав эти мысли, мог бы сказать, что это такая ерунда на фоне того, что не стало человека. Но из этой «ерунды» и состоит наша жизнь, каждая секунда, каждый час и каждый день. Это то, что мы вспоминаем, когда думаем о ком-то, когда говорим «он был неуклюжий» или «он был романтик».
Поворотным моментом, когда он понял что все, теперь точно, окончательно и бесповоротно рехнулся, стал момент, когда надгробие ему ответило.
Когда это произошло впервые, Алекс испугался. Настолько сильно, что бросился прочь с кладбища сломя голову….
В тот поздний вечер, он засиделся, выпивая и рассказывая мраморной девушке, как ему трудно:
- Знаешь, Дани, - для него было естественным не делать между ними различия, хоть девушки и не похожи, - я чувствую, будто внутри меня туго, до последнего предела, сжатая пружина безумия. Приходиться стискивать зубы и, терпеть, потому, что если мне, хоть чуточку ослабить оборону здравого смысла – вырвется последний, хоть как-то прикрученный винтик, и тогда смерть всему живому на моем пути! Жестокая, болезненная… Может так моя хоть немного утихнет…
Немного помолчав будто решая, стоит ли рассказывать, Алекс с легкой садистской улыбкой, продолжил:
- Вчера я избил прохожего парня… жестоко, меня едва оттащили…. Бедолага имел неосторожность попросить у меня сигарету, - мужчина ненадолго умолк, вспоминая вчерашние события, и его улыбка стала более отчетливой, сытой, как у кота. - Не могу не отдать ему должное - он все же попытался разрулить дело миром. Но мне было все равно. Я сорвался и сам спровоцировал его на первый удар, что бы появился повод хорошенько ему врезать. А дальше дело техники, которую я годами отрабатывал в зале с тренером. Пара хороших ударов, и он упал мне под ноги, будто мешок с картошкой. Я с наслаждением бил ногами, безвольно лежащее на, мокром после дождя, асфальте тело. Сначала по спине, затем по голове... Знаешь, что было самым интересным? Оказалось, по голове бить и самому больно, даже через толстый ботинок отдает в пальцы.
Он прикрыл глаза и довольно откинулся спиной на стену, заложив руки за голову. Были времена, когда ему и в голову не пришло бы набрасываться на простого прохожего. Были времена, когда в его жизни была Дани. А теперь, просто чтобы чувствовать, что ещё живой, Алекс срывается. И с каждым днем сдержаться все труднее, потому. Что все меньше остается от него прежнего. Душа медленно умирает. Остались ещё родители и ради них Алекс ещё как-то держится. Но он все реже вспоминал о них. Желание быть с Дани, обнять, прижать к себе, было настолько сильным, настолько всепоглощающим, что бороться с ним было почти невозможно. Это как задержать воздух. Можно какое-то время не дышать – минуту, ну, пусть две. Но, в конце концов, вдохнуть придется. И его минута истекала. А вдохнуть было нечего.
Немного так посидев, Алекс собрался уходить.
-Я люблю тебя Дани, - он привычно попрощался с мраморной девушкой.
- Я люблю тебя… - словно ветер донес до него далекий шепот.
- Что? – машинально ответил Алекс, и тут же, как только до него дошел смысл сказанного, резко обернулся и ударился спиной о стену. Это только больше его напугало.
Но в то же время немного отрезвило. У него получилось нечто вроде смешка со вздохом, когда он увидел, что в склепе кроме него никого нет. Только он и мраморная девушка, с длинными волосами и в красивом платье, которая всем своим видом напоминала ангела, только без крыльев.
