То была сказка без драконов, но с красивой принцессой в финале. Саша уже мог видеть ее. Он был уверен, что соперники далеко позади. Лыжи будто сами несли его к финишной черте. Трибун не было видно, только несмолкающий гул доносился с их стороны. Оля бежала ему навстречу с радостными криками, готовая зацеловать до потери сознания. Совсем на нее не похоже, хотя и букой она не была. Даже журналистам старалась улыбнуться.
– Шестьдесят второе место. Пять промахов. Чем объясните? – лишь такие вопросы могли поколебать ее дружелюбие.
Но в сказке таких вопросов не бывает. Зато бывают злые на весь мир ведьмочки. Их обычно рисуют клыкастыми уродинами с растрепанными волосами. Сказочники не скупятся на их счет. Ведьма говорит мерзким гнусавым голосом. Ее одевают во всякое тряпье и награждают огромным горбом на спине. Зовут ее просто ведьмой, злой ведьмой, жадной или глупой – все зависит от фантазии безжалостного писателя. Если в довершение ко всем ее горестям добрый молодец не отыгрывается на ней по полной программе, сказка считается странной. Такой была и Сашина. Его ведьму звали Катей. Симпатичная девушка с веснушками. Лишь голос ее напоминал о неприглядной роли. Когда она открыла рот, Саша услышал громкий гудок и грохот несущегося поезда. Он не успел разглядеть предмет в ее руках. Было больно, в глазах потемнело. Он уже не видел ни Олю, ни Катю. До него доносился лишь Катин клич.
Тучная проводница покачала головой:
– Зеленку надо?
Саша поднимался с пола. На голове шишка, на руке – ссадина. Так падение со спальной полки вернуло его в реальность. Он быстро вспомнил этот вагон, где провел без малого пять суток. Вспомнил двух соседей-картежников. Те играли в дурака, фараона и игры, совсем неизвестные широкой аудитории. Оба были научены горьким опытом и играли только на щелбаны. Выигравший партию в душе ругал себя: «Надо было хоть сто рублей поставить». И чем больше он себя ругал, тем ощутимее становились щелбаны для проигравшего. В конце концов, они поддались азарту. Пошли в ход сотенные купюры, а потом и покрупнее. Сразу нашелся желающий разделить их компанию. Он оставил обоих с носом и сошел на ближайшей станции. Его ждали новые гастроли в другом поезде.
Проводница очень скоро забыла про обещанную зеленку и решила «дернуть чайкý». Проигравшиеся картежники приуныли. Впрочем, затишье в вагоне длилось недолго. Назревал скандал, источником коего была одна пассажирка. По комплекции она не уступала проводнице, прокричавшей в дальнюю часть вагона:
– В чем там дело?
Пассажирка размахивала руками и вопила, что у нее украли паспорт. Она перерыла весь свой багаж, но так его и не нашла. Когда пришел линейный, женщина совсем сникла и разревелась. Полицейский с проводницей долго выясняли, где она видела свой паспорт в последний раз.
– Как же мне теперь быть? – причитала женщина.
Она позвонила сыну и поплакалась ему. Другие пассажиры принялись проверять свой багаж. Как обычно в таких ситуациях, бабушки стенали, что раньше не было столько ворья, люди были честнее. Следом пошли разговоры о золотом веке, когда колбаса была дешевой и без всяких консервантов. Пострадавшая продолжала рыдать о своем паспорте. Наконец, она соскочила со своего места и набросилась с расспросами на проводницу:
– Подушка, где подушка? Куда вы ее унесли? – вытаращила глаза женщина.
Накануне пассажирка долго искала место, чтобы сохранить свою главную ценность. Она нашла его под наволочкой казенной подушки. Утром же женщина сдала спальные принадлежности, позабыв о тайнике.
– Потише вы, – сказала проводница спокойно.
Она уже попрощалась с премиальными. «В вашем вагоне воры. Позорище!» – слышался ей голос начальника. Но теперь премия оставалась при ней, а остальное не играло большой роли.
– Как же можно такое забыть? – продолжала проводница назидательным тоном.
Злосчастную подушку в числе сотен других уже успели сдать на станции. Зареванная женщина переживала за свой багаж. Она была уверена, стоит только оставить его, и желающие поживиться обязательно найдутся. А как же свадьба ее сына обойдется без домашних консервов и колбасы? Проводница сжалилась над ней и вызвалась «посторожить». Решающими стали слова «отправляемся через семнадцать минут».
– Успеет или нет? – вслух рассуждала проводница.
Пассажирка с максимальной скоростью, на которую была способна при своих ста пяти кг, неслась по заснеженному перрону. Наблюдая за этой драмой, бабушки оставили в покое натуральную советскую колбасу и принялись жалеть забывчивую пассажирку.
Сосед Мягкова мирно храпел и даже не проснулся, когда тот рухнул с полки, попутно задев его. Мягков была фамилия Саши, единственное, что досталось ему от отца, помимо зеленых глаз и изящного прямого носа. Наконец мужчина потянулся и звучно зевнул, разминая связки. Накануне он весь вечер не закрывал рта. С воодушевлением рассказывал он о рыбалке на Амуре. Как в любых рыбацких рассказах, не обошлось без «вот таких» сомов и щук в полтонны весом. Мужчина говорил и говорил. Саша слушал и слушал, ему становилось неловко от собственного молчания. На свою голову он рассказал, как с пограничным отрядом задержал китайских браконьеров с тушей редчайшего амурского осетра. После этого разговор растянулся на добрых три часа. По вагону разносился храп, а мужчина так и ехал на своем коньке. Сейчас он выспался и был снова во всеоружии. Краем уха он слышал истерические крики беспаспортной пассажирки. Ему непременно хотелось высказаться, не важно о чем, пусть даже о матрасах и подушках.
