В самом начале моей истории была книга, старинная и немного потрепанная по краям, странным образом попавшая ко мне, когда я была совсем мала. В ней были истории о Синдбаде-мореходе, чьи приключения привлекали и пугали одновременно. Помню картинку, на которой хрупкая лодка плыла по обширному океану, а вокруг нее танцевали гигантские рыбы. Величественные и ужасающие, их тени затмевали холодный свет, под которым казались тем, чего я боялась больше всего в жизни, – предвестниками злой участи.
Этот образ породил в моем ребяческом сердце страх, который задал тон всему детству. Я знала, что Синдбад выживает, его смелость и удача были легендарны, но какая-то часть меня все равно отвернулась от героизма, укрывшись в тени неудач, казавшихся мне тогда неизбежными.
Годы шли, я подросла. Мультфильмы заменили книги, а цветные экраны наполнились новыми героями и сюжетами. Однажды, смотря один из них, я увидела могучий пиратский корабль, распластавшийся на поверхности океана под тяжестью собственных сокровищ. И тогда из глубин поднялось чудовище – осьминог, чьи щупальца обхватили корабль и, словно игрушку, подняли к облакам, где тот разлетелся на куски. Тот образ пронзил меня, и я, к своему ужасу, закрыла глаза, не в силах созерцать апокалиптическое зрелище. В самых диких снах что-то огромное и древнее протягивало щупальца к звездам, обещая затянуть всю вселенную в свою пучину.
Даже когда наступила эпоха безмятежности и не было явной угрозы, мое внутреннее беспокойство не позволяло забыть о чудовищах глубины. Релиз фильма про акул заглубил мой страх до необратимости: каждая капля воды казалась подставой, каждое мгновение плавания в ванной или в море напоминало, что нет ничего опаснее неизведанной бездны.
Так я жила – одной ногой в реальном мире, а другой все еще терзаемая образами монстров и разрушенных снов. Вода стала моим испытанием, и какая бы тишина ни окутала ее поверхность, мое воображение всегда будоражили темные вихри, жаждущие затянуть в свою глубину и поглотить навеки.
Однако именно в воде, в этом первобытном зеркале мира, я должна была найти путь к своему Высшему Я и освобождению от кайданов страха, который овладел мной. И неожиданное откровение ожидало меня там, где я менее всего его ждала, – в самом сердце моих опасений.
Подростковый возраст, время перемен и разгар бури чувств, обрушил на меня новое испытание. Те же воды, что раньше бушевали во внешнем мире, теперь вздымались волной моей подсознательной бури, мутной и неудержимой. И вот однажды в водовороте этого хаоса «случился случай». Случай, изменивший мое отношение к ночи и сну, делая их новыми убежищами моего страха.
Та ночь ознаменовалась кошмаром такой силы, что пробудила бы мертвого. Я отчаянно падала в бездну снов, населенную лицами, которые никогда не встречала в реальности, а вместе с ними наваливались неприятные эмоции: гнев, горечь, отчаяние. Каждое утро я просыпалась, озноб шел по коже, а сердце бешено колотилось, словно стремясь вырваться из груди, в попытке убежать от призрачных теней ночи.
Отныне сон стал для меня врагом. Я приняла странный истощающий ритуал: ложась в постель и прокручивая в голове все те же старые сказания и фильмы, я позволяла себе лишь три коротких часа спокойствия – и не более. Как только чувствовала, что сон пытается утянуть меня подальше, я вскакивала, сердце звенело в тревоге, глаза расширялись, готовые к новому кругу бессонницы.
Таков был мой способ борьбы с ночными демонами: поверхностный сон, не погружение, но вечное бдение. Экран телефона или книги – мои часовые, которые бдили вместе со мной. Усталость стала моим постоянным спутником, словно тяжелое одеяло, приглушающее все острые углы реальности.
Друзья замечали мое состояние, беспокоились, уговаривали пообщаться с врачом или хотя бы попробовать найти способ расслабления перед сном. Но они не понимали, что простые решения не могут исправить мой внутренний хаос. Пудинг жизни был подан, и никакие сладкие соусы не могли изменить его вкус.
Мои сны стали лабиринтом из водяных туннелей, где дыхание было тяжелым, а окружение – враждебным. Время от времени я добиралась до ясных омутов покоя и счастья, однако они были редкостью, и таинственным образом эти редкие радостные моменты лишь усиливали мои опасения. Они казались ловушками, изобретенными, чтобы заставить меня отпустить бдительность и позволить кошмарам перехватить меня в полной мере.
Животные инстинкты, те, что шептали о необходимости защиты от хищников, которые таились в темных углах наших примитивных логов, говорили: отдых чреват опасностью. Что-то дикое и страшное обитало в глубинах моего разума, и я знала: если позволю себе спуститься в мутные воды без оглядки, то, возможно, уже не всплыву.
Глава 3. В преддверии тени
Истина в том, что собственное сердце – самый справедливый судья, и именно ему я боялась признаться, что заблудилась в своем мире кошмаров. На моих плечах лежало бремя невысказанного страха, и, хотя мама чувствовала, что со мной что-то происходит, мои уста не раскрывались, чтобы поделиться тем, через что я проходила каждую ночь.
