Ну и времена пошли, подумал Чеслав Комар, глядя в зеркало заднего вида своего старенького “мерседеса”. Раньше с пассажирами хоть поболтать можно было. Порой о серьезных вещах, порой – что уж греха таить – о всякой ерунде, но какое-никакое человеческое общение, какая-никакая связь. А теперь все только пялятся в свои телефоны, как будто его тут вообще нет, а такси едет само. Этот вот даже слова не сказал, мол, много чести. Сидит себе и тычет в телефон, скоро дыру в нем протрет, а вид такой, будто неделю не спал. Нет, не удержусь.
– И что ж у вас там такого интересного в телефоне?
Пассажир молчал. Глухой, что ли? А может, иностранец? Такая мысль в голову не пришла, а ведь тип выглядит и правда странновато.
– Скажем, музыку слушаю, – ответил наконец мужчина, не отрывая взгляда от экрана. – Помедленнее, пожалуйста.
Музыку? Удивился Чеслав Комар, слегка нажимая на тормоз. А почему же тогда ничего не слышно? И наушников нет. В голове, что ли, у него музыка играет? Он что, провода себе туда засунул? Но больше Комар вопросов не задавал. Было в голосе мужчины нечто, от чего желание вести с ним беседы пропадало.
Леон Новинский чувствовал, что соус хот-дога протекает на дно бумажного пакета. Еще чуть-чуть – и соус потечет на манжету отутюженной рубашки. Леон с трудом запихнул остатки хот-дога в рот, бросил липкий от горчицы пакет на пол и вытер руку о пассажирское кресло. “Больше никогда, – мысленно пообещал он себе, глотая тошнотворное месиво, – никогда не буду откладывать будильник”.
– Привет, привет, Варшава! – раздался веселый голос из радиоприемника. – Как вы там? Уже на работе? Надеюсь, что да, потому что машин на дорогах прибывает. На улице Марса и Пулавской уже пробки, там вы потеряете минимум пятнадцать минут. Снять ногу с газа придется и на аллее Примаса Тысячелетия[1]…
Услышав знакомое название, Леон машинально взглянул, что творится на другой стороне дороги. На аллее и правда уже образовалась пробка. Сотни автомобилей, точно гигантский ледник, ползли в сторону центра, неистово сигналя машинам, вливающимся в поток из боковых улочек.
К счастью, Леон ехал в противоположном направлении, в сторону районов Таргувек и Жерань. Там высились многоэтажки с фасадами невнятных цветов, а ветшающие фабрики оккупировали различные конторы, названия которых непременно оканчивались на “екс” или “пол”. Леон работал в одной из них, фирме под названием DietPol. И если верить навигатору, он будет на месте в 07:59. То есть примчится на собрание весь в мыле, зато вовремя.
Леон “пришпорил” свою верную “шкоду” (1996 года выпуска, канареечно-желтого цвета, ароматизатор-елочка на зеркале) и въехал на трассу S8. Парусили брезентовые кузова грузовиков, из-за серых шумозащитных экранов торчали кресты и скорбные ангелы военного кладбища, по надземному переходу катили велосипедисты в светоотражающих куртках. Леон быстро перестроился в левый ряд. Спидометр показывал сто десять, а через секунду сто двадцать километров в час – превышение тридцать километров.
Леон тихо выругался. Он терпеть не мог нарушать правила. Ладно еще, если есть серьезная причина. Будь сегодняшняя встреча важной – куда ни шло. Но ведь DietPol – не больница, где проводят пересадку сердца, и даже не юридическая фирма, где адвокаты продумывают линию защиты невиновного клиента. Нет, DietPol был производителем низкокалорийных закусок и напитков, а темой дня была новая этикетка для сока из квашеной капусты, над которой трудился Леон. Последняя версия этикетки начальству не понравилась. “Какая-то никакая, – поморщился Михал, занимающий должность с громким названием продакт-менеджер, – нам нужно что-то посовременнее, помолодежнее”. Молодежный сок из квашеной капусты – Леон скривился от одного только воспоминания. Вот уж действительно, загнивающая западная цивилизация.
Желтая “шкода” въехала на мост Грота-Ровецкого. Леон взглянул в сторону центра: небоскребы, окружавшие Дворец культуры, были едва различимы. Смог над городом с каждым днем сгущался и предвещал приближение осени неумолимее, чем краснеющие листья.
Леон повернул на съезд на Ягеллонскую улицу – и вдруг подпрыгнул в кресле, услышав сзади громкое, настойчивое бибикание. Прямо за ним ехал дорогущий джип: черное матовое покрытие, именной номер WO MINDAL. Снова загудел клаксон, моргнул дальний свет – международный сигнал для “прочь с дороги” и “я придурок”.
– Ты что, не видишь, что рядом автобус, кретин! – заорал Леон, щурясь от яркого света. – Куда мне съезжать, а?!
Сзади бешено сигналили и моргали. Вообще-то Леон был мужчина вежливый и воспитанный: даже в спешке придерживал двери незнакомым людям, жертвовал деньги на благотворительность, покупал яйца только от кур свободного выгула. Но на сей раз он не сдержался.
– В жопу меня поцелуй, мудила! – крикнул он, а затем открыл окно и выставил средний палец. В зеркале было видно, как водитель джипа, мужик лет пятидесяти, в модном свитшоте с асимметричным верхом, орет и долбит кулаком по приборной доске. Леон довольно улыбнулся. Да хоть оборись ты, придурок.
