– Ната, ты идешь? – спросил меня Вадик и полез на заднее сидение отцовского джипа. Нет, не с целью меня соблазнить, а потому что был настолько пьян, что даже сам осознавал – машину вести не сможет.
– Прелестно! – отозвалась я, оглядывая композицию.
Вадик залез в джип, где и вырубился с торчащими на улицу ногами. Нетвердой походкой подошел Сава и безуспешно попытался упаковать его в салон целиком, но пока сгибал одну ногу, другая разгибалась.
– Это было бы смешно, если бы не было так грустно, – пробурчала я на ухо Кате, которая пьяно хихикала и показывала пальцем.
Как же меня вся эта компания раздражает!
“Съезди развейся!” – говорил он и продолжал нравоучения: – “Что ты ведешь себя как бабка старая? Никуда твои учебники от тебя не убегут”.
И кто бы вы думали у нас поборник молодежных тусовок и безудержного веселья? Нет, не мой парень, который сейчас пнул Саву в пах, даже не просыпаясь, и не лучшая подружка, которая рядом стоит, покачиваясь и распространяя удушающий запах дорогого парфюма и перегара. Не-е-ет, это мой любимый папа сказал!
Как же, дочка-отличница должна отдыхать и развлекаться! А то, что дочка – отличница именно потому, что вместо тусовок предпочитает писать рефераты и корпеть над дипломом, до которого остались несчастные три месяца – это все ерунда! Она сама собой отличница, звезды так совпали, ага!
Не может же его дочка не быть отличницей и краснодипломницей, правда? Правильно, не может. А значит никаких усилий для этого она не прикладывает и может целыми днями ходить по маникюрным салонам, кафе и вообще развлекаться.
Обожаю папу!
Нет, серьезно. Он хороший человек, честный офицер, большой начальник в городской полиции, но иногда он такой…
У папы нас три дочки и два сына. Все дети как дети – золотая молодежь, клубы, тусовки, алкоголь. Киря и кое-что потяжелее принимает. Одна я – белая ворона – предпочитаю тусовкам в компании не менее золотых мальчиков и девочек учебу.
А все почему? Потому, что большими начальниками в полиции тусовщики не становятся. А это моя стратегическая цель. Вот закончу юридический и по стопам, так сказать, пойду.
Хотя к родственникам я немного несправедлива, конечно. Старшая сестра давно замужем, у нее дети, хоть против тусовок она и не возражает. Старший брат боевой офицер, сейчас служит на Дальнем Востоке. Это младшенькие наши – оторви и выбрось.
– Так, все, мне это надоело! – вздохнула я под навязчивое хихиканье Катьки. – Мне завтра вставать рано, надо ехать.
– Завтра воскресенье, уймись, Натка. На свои драгоценные лекции не опоздаешь.
– У меня в девять утра занятие в спортзале с тренером, - пробурчала себе под нос, понимая, что меня просто не услышат.
Если хочешь чего-то добиться в жизни – соответствуй и без всяких скидок на устала, не хочу, всю ночь гуляла. И я стараюсь. Раз обещала себе, что буду ходить на занятия по рукопашному бою, значит буду и точка.
– Ну напиши ему, что не сможешь, подумаешь, какое дело! Нас вообще на автопати в Крылатском ждут, – как я думала, мои слова пропустили мимо ушей.
– Какое пати, Сав? Кто будет гонять?
– А мы просто потусим, – радостно заулыбался он.
– Мне надо ехать, – заупрямилась я. – Вы как хотите, а мы по домам.
– Мы на тачке Вадика приехали, – набычился Сава.
– А вот не надо было его спаивать. Ничего, такси возьмете, а я его домой отвезу.
– Ты чего говоришь-то, Натка? Какое такси – мужики не поймут! – парень надвинулся на меня. Если бы я не знала его с первого класса, подумала бы, что пытается меня запугать. Только он в курсе, что на мне это никогда не срабатывало и не сработает.
Меня как-то, когда практику проходила, осужденный с тридцатилетним стажем запугать пытался. И то не испугалась. А тут Сава! Да куда ему, медведю плюшевому?
– Я еду домой, я вы как хотите, – отрезала я. – Могу вас подбросить до дома, а можете ехать в Крылатское, но без нас и без машины.
– Натка, ты такая…
Какой я нехороший человек, дослушивать не стала, все равно там было мало цензуры и много пьяного бреда – завтра сам же извиняться будет. Пошла к машине, но только открыла дверь, как большая Савина лапища схватила меня за плечо и с огромной силой оттолкнула.
Я помню как падала, помню взрыв адской боли в затылке и красную пелену перед глазами, а дальше пустота.
Было ли мне страшно умереть? Не знаю. Я плыла в сером ничтО и ничего не чувствовала. Сколько я была в безвременье, не могу сказать, но я осознавала себя. Иногда что-то всплывало в памяти, но как-то блекло, без эмоций, ну было такое в моей недолгой жизни и было.
Я откуда-то знала, что вокруг меня такие же… Души? Сущности? Серые и бестелесные сгустки энергии. Но они другие.
Как там было у старины Декарта: "Я мыслю, следовательно, я существую?”
Так вот, я существовала, я мыслила, а значит я есть. Где-то… Не знаю, когда и где, да и какая разница? А вот те, другие, они не такие, как я, не такие яркие, не насыщенные, не живые, всего лишь духи.
Сколько я пробыла в потоке серого ничто – не знаю. А это был именно поток, он нас всех куда-то нес, а временами, прямо у меня на глазах, если так можно выразиться, потому что глаз-то у меня и нет, какой-то из сгустков уносило куда-то вбок и он бесследно пропадал.
