Голубоватые резиновые ботики неожиданно возникли перед глазами и сразу заслонили собой весь остальной мир. Точнее, ботики были скорее серыми, но оттенок голубого в них всё-таки присутствовал. Как будто скрытое за плотными свинцовыми тучами небо напоминало о своём существовании раскинувшемуся под ним бесконечному серому холодному морю.
Ещё мгновение назад мир был совсем иным, обычным и понятным. В глазах Пети привычно рябило от наполовину выкорчеванной из земли морковки, которую им, семиклассникам, надо было подбирать вслед за прошедшим некоторое время назад трактором с какой-то хитрой насадкой, складывать в тяжелеющие раз от раза ведёрки и относить к сортировальному пункту.
До края поля ещё далеко, а только там было спасение. Только там, кинув последние оранжевые корнеплоды в ведро, можно было вздохнуть полной грудью в ожидании приятной дороги домой, в такое родное и особенно желанное сейчас Солнцево, на разболтанном автобусе.
– Ребята, поторопитесь! Что-то мы с вами сегодня отстаём. Так не годится! Посмотрите, седьмой «А» нас уже метров на 20 опередил. Скорее закончим – скорее домой поедем, – откуда-то сверху донёсся до Пети призыв их классной руководительницы Галины Дмитриевны, обладательницы тех самых резиновых ботиков. – Проскуряков, а ты чего рот открыл? Что такое интересное обнаружил? Давай, давай морковку подбирай. Уже не очень много осталось.
Если бы не замечание Галины Дмитриевны, Петя даже не заметил бы, что действительно замер с широко открытым ртом. Он не понимал, что происходит. Ещё минуту назад мир казался таким привычным. И вот в нём появились ботики, принёсшие с собой неизведанные ранее ощущения, которые Петя ещё даже и не мог осознать. Они влекли за собой в заоблачные дали и одновременно тревожили. Больше всего на свете мальчику сейчас хотелось, чтобы эти сказочные серо-голубоватые создания, уберегавшие от осенней размокшей глины ноги Галины Дмитриевны, облачённые в шерстяные розовато-сиреневые чулки, никогда и никуда не уходили. Но любому чуду на свете приходит конец. Ботики потоптались на месте, наконец наиболее смелый из них сделал первый шаг, второй решил не отставать от собрата, и перед зачарованными глазами Пети возникла плавно удаляющаяся фигурка Галины Дмитриевны во весь её небольшой рост.
– И чего это Пантера нас подгоняет? И так тут три часа уже горбимся! – прошипел, возмущаясь, Мишка Платонов, сосед Пети по парте и одновременно по дому.
* * *
Пантерой в школе называли Галину Дмитриевну. Кличка эта передавалась из поколения в поколение и, похоже, намертво прилипла к их классной руководительнице. Пантера была краткой формой полного прозвища – «Пятнистая Пантера». Существовал и другой сокращённый вариант – просто «Пятнистая», правда, он реже использовался.
Галина Дмитриевна превратилась в Пантеру не из-за какой-то особой свирепости, хотя она была женщиной волевой и строгой, умеющей держать класс в руках. Причина крылась в существовании большого родимого пятна у неё на шее под левым ухом, что причиняло душевные страдания всю жизнь. Правда, с годами пятно становилось всё более блёклым, а его краешек на скуле – и вовсе почти незаметным. К тому же пятно удавалось маскировать причёской. А главное, что муж никогда не попрекал Галину Дмитриевну этой особенностью её внешности. Ну а школьники – что с ними сделаешь? Дети есть дети. Всегда всё видят, даже то, на что взрослый человек и внимание не сразу обратит. Да, прозвище обидное выдумали. Но на то она и педагог, чтобы всё правильно понимать и стараться быть выше обид, хоть это порой и непросто.
* * *
Видя, как быстро удаляется вперёд фигурка Галины Дмитриевны, Петя обнаружил в себе открывшееся второе дыхание и неудержимо устремился за ней, ловко кидая пахнущую осенью морковь в ведро и периодически бегая с ним в руках на сортировку.
– Петька, ты чего, с ума сошёл? Уймись! Куда ты прёшься с такой силой? Ударником, что ли, решил стать? Я уже взмок весь! – недовольно кряхтел Мишка Платонов, стараясь не отстать от приятеля.
Всему на свете когда-то приходит конец. Вот и казавшаяся совсем недавно длиннющей, как расстояние до Луны, грядка выкорчеванной из отяжелевшей от осенних дождей земли морковки превратилась в последние считаные метры. Петя ощутил себя марафонцем, которому осталось преодолеть спасительные пять белых квадратов финиша. Последнее ведёрко моркови заполнено лишь наполовину, тащить его на сортировку легко и даже приятно. Мальчик оглянулся по сторонам и поймал оттенок удовлетворения на раскрасневшихся лицах своих одноклассников. Похоже, все они испытывали те же чувства, что и Петя.
Теперь можно было в ожидании автобуса присоединиться к закончившим работу раньше «ашкам», посидеть на поваленных и уже полусгнивших деревьях, полюбоваться яркими красками клёнов, идеальным фоном для которых служило низкое серое небо, и даже похрустеть вымытой в расположенном рядом родничке морковкой. Зря собирали, что ли!
Вгрызаясь молодыми крепкими зубами в сочную ярко-оранжевую мякоть, Петя, не осознавая причины, ловил взглядом то выныривающую из-за берёзок с клёнами, то вновь скрывающуюся за ними фигурку Галины Дмитриевны. Как же ему хотелось подойти сейчас к учительнице, чем-то привлечь её внимание, заговорить, неважно на какую тему, и ещё раз украдкой рассмотреть голубоватые ботики, прячущиеся в высокой пожухлой траве.
