Джози стояла в дверном проеме, под веткой омелы, повешенной по настоянию Биа «на всякий случай», и молча смотрела на коробку, которую держал Оливер. Одной рукой она придерживала дверь, и в какое-то мгновение ей страшно захотелось хлопнуть ею перед лживой, двуличной и, как она только сейчас поняла, излишне симметричной физиономией гостя.
Оливер кашлянул.
– Ты хотела забрать свои вещи, вот я и подумал, что…
У нее на лице было такое выражение, что он замялся и уставился на коробку с пожитками. Потом засуетился, пытаясь передать ее, и неловко стукнулся о косяк.
– Давай.
Сжалившись, Джози взяла у него поклажу, стараясь перехватить ее так, чтобы не коснуться его руки. Коробка оказалась неожиданно тяжелой – гораздо тяжелее, чем с виду, так что она охнула. Впрочем, это было ожидаемо – за два года в его квартире много чего скопилось, забытого или сознательно оставленного из соображений удобства. Еще несколько недель назад она считала, что в обозримом будущем эти вещи никуда не денутся, потому что сама она рано или поздно переедет к нему. О чем он думал, когда паковал все это? Поначалу он умолял ее не рвать отношения, а сейчас заявился с явным намерением положить им конец.
Джози твердо сжала губы, чтобы не дрожали, и повернулась к Оливеру спиной. Поверх всего, точно брошенные в последний момент, лежали переливающиеся рождественские сережки с оленями, которые он подарил ей три недели назад, еще до праздничного корпоратива. Тогда, вместо того чтобы уйти с ней, как только с десертами было покончено, он остался, напился и стал флиртовать с одной из коллег. А час спустя, вместо того чтобы отправиться домой, пошел в дом к этой самой коллеге. И переспал с ней.
Джози поставила коробку на покрытый ламинатом пол, прямо возле комнаты Биа. Получается, что сережки были его прощальным подарком, хотя тогда ни он, ни она об этом не знали. Мысль, которая снова и снова приходила ей на ум после того утра, когда, застав ее в кровати, он рассказал о том, что сделал, опять пронзила ей мозг, хотя она старалась ее подавить. Если бы она не пошла домой сразу после застолья, тогда, возможно, ничего не произошло бы. Она лежала бы сейчас, уютно свернувшись рядом с ним на красном диванчике, – смотрели бы повторы «По долгу службы», заказали бы доставку тайской еды и бутылку белого вина. Он не поддался бы искушению по имени Кара. Или это случилось бы все равно, позднее, когда на горизонте опять возникли бы просекко и плотно облегающее красное платье?
Она глубоко потянула носом воздух, пообещав себе при первом же удобном случае выбросить сережки в мусорное ведро. Когда она повернулась, Оливер по-прежнему стоял в дверях, и Джози ценой большого усилия постаралась выглядеть невозмутимой и подавить злобу вместе с подступающим к горлу комком. Сунув руки в карманы слишком тесных джинсов, он раскачивался на пятках и смотрел куда-то поверх ее головы, разглядывая квартиру с таким видом, точно видел ее впервые. Джози сложила руки на груди и подняла брови. Что-что, а облегчать ему задачу она не станет.
– Ну, ты как… в порядке?
Он наконец встретился с ней глазами и вроде как вздрогнул от того, что в них увидел. Отлично. Значит, ей удалось пригвоздить его убийственным взглядом. Джози еще выше вскинула брови. Они, наверное, уже скрылись под челкой, но ее это не волновало. Вести светские беседы после того, как он с ней поступил? Не дождется.
– Я имею в виду, после того, что случилось сегодня в офисе, я просто хотел убедиться…
Он снова замялся, очевидно, утратив способность изъясняться полными предложениями. Джози стояла, крепко сцепив руки на груди, отчаянно надеясь на то, что жар, подступающий к щекам, не проступит на лице краской. Следовало ожидать, что он заговорит об этом. Следовало ожидать, что он догадался, почему Джанис выразила желание побеседовать с ней. Сидеть в одном кабинете с бывшим, помимо того, что приходится видеться с ним каждый день, чревато еще и тем неприятным обстоятельством, что притворяться, будто на работе все зашибись, никак не получится.
– Я в порядке, – кратко сказала Джози, но по тому, как его взгляд задержался на ее лице, а карие глаза смягчились, она поняла, что он не повелся на ее слова. Она переступила с ноги на ногу, жалея о том, что не переоделась, потому что сейчас ее офисное платье в черно-белую полоску вдруг стало слишком тесным и точно уличало ее в том, что, придя домой в два пополудни, она четыре часа маялась от безделья. Как, говоря по правде, и было. Хотя, возможно, он этого не заметил – когда они бывали вместе, он никогда не обращал особого внимания, во что она одета, и она находила ужасно милым, что ему все равно, как она выглядит – при полном параде или в спортивном костюме. Сейчас она задавалась вопросом, а вдруг это было притворство, учитывая, с какой девицей он переспал.
