Стояло необычно жаркое лето. Семья Андреевых отправлялась на юг в отпуск. Дмитрий предвкушал, как он прибудет на берег моря, как окунется в зеленоватые прозрачные волны…
«Жаль только, что ехать придется не по прямой линии, а проездом через Москву».
– На два-три дня остановимся у одного моего приятеля, – уже несколько раз повторял отец.
– А может, ну его? – Дмитрию хотелось как можно скорее добраться до подножия горы Аю-Даг, где по общему решению семьи они и собирались провести несколько дней отпуска.
– Ничего, ничего, – добродушно отзывался Иван Николаевич. – Несколько дней в Москве нам не повредит. Я попутно кое-какие свои дела улажу. А потом… – в этом месте он неизменно закатывал глаза, показывая, насколько хорошо будет потом.
– Ну, ладно, – обычно сникал Дмитрий, – Москва так Москва.
Наступил долгожданный день отъезда.
С самого утра у всех было, что называется, чемоданное настроение…
Дмитрий напихал в пакет несколько книг. «Что еще делать в дороге? Тем более, что до Москвы кандыбать в поезде чуть больше суток. А потом еще около двух – дальше, в сторону моря».
Вот и поезд. Традиционное купе с четырьмя полками, скользящая дверь с зеркалом, небольшой столик у окна.
Дмитрий забрался наверх, увалился на брюхо и, положив голову на руки, выглянул в окно. Вскоре вид за окном основательно наскучил ему. Пробегавшие назад столбы, отмечали определенное расстояние, все дальше и дальше отделявшее молодого человека от родного города, от друзей. От этой мысли становилось тоскливо. И даже прощальные взмахи зеленых платочков проплывавших немного поодаль многочисленных рощиц только добавляли топливо в костер тоски.
«Впереди меня ждет юг, море, пенистый прибой, ласковые ладони волн, – пытался настроить себя на лирический лад Дмитрий, но тут же грубый внутренний голос стремительно возвращал его из заоблачных высот мечты на землю, – и два-три дня в многолюдной пыльной Москве, заставляющей дышать запахом разогретого асфальта…»
Дмитрий удрученно перевернулся на спину и заставил себя смотреть на грязно-серый потолок вагона.
– Тух-тух, тух-тух, – отчетливо выговаривали колеса, – тух-тух, тух-тух!
– Ве-зу лю-дей, ве-зу лю-дей, – усмехнувшись, перевел Дмитрий, вспомнив старую прибаутку отца о том, что поезд всегда разговаривает со своими пассажирами, и попробовал расшифровать перестук колес дальше, – впе-ред в Мос-кву, впе-ред в Мос-кву.
– В Москву-у-у-у! – басовито подхватил локомотив.
От вслушивания в колесные разговоры стало несколько веселей. Дмитрий вытащил припасенную книгу.
– Спе-ши чи-тать, – обрадовано поддержали колеса, – спе-ши чи-тать!
Молодой человек углубился в чтение. Однако напряжение последних дней и усталость предпосадочного момента заставили его глаза слипаться. Книжка, вдруг ставшая невыносимо тяжелой, норовила стукнуть страницами по носу.
– Да-вай-ка спи, – принялись уговаривать колеса, – да-вай-ка спи…
Книжка, шурша страницами, свалилась на столик.
– Тух-тух, тух-тух, – колеса убавили звук и говорили, словно шепотом, убаюкивая молодого человека, – ле-жи и спи, ле-жи и спи…
…Дмитрий проснулся и дико посмотрел вокруг. Вагон все так же мерно покачивался при движении, – но голос колес стал громче и веселей:
– По-ра вста-вать! – заливались они победным звоном, – По-ра вставать! У-же Мос-ква! У-же Мос-ква!
– Неужели я проспал почти сутки? – Дмитрий свесил голову к родителям.
– Да уж, Димыч, здоров же ты на массу давить, – густо усмехнулся отец и шумно отхлебнул принесенного проводником чаю.
Пар из стакана, завиваясь спиральками наполнял крохотное купе приятным ароматом.
– Слезай, Димочка, чайку выпей, – мама приглашающе указала на гордо высившийся в блестящем подстаканнике полосатый стакан, исходящий легким сероватым парком, – скоро приезжаем…
Вот и крытое помещение вокзала. Дмитрия поразило кишащее многолюдье, какого дома, в Перми, практически не наблюдалось. Со всех сторон куда-то спешили люди с одинаково выпученными глазами. Невыразимая словами, какая-то бестолковая суета наполняла все помещение. Бесконечные людские потоки то пересекались, то снова расходились, то опять сливались. Несмолкаемый гул наполнял воздух. Слышалось и волжское оканье, и московское аканье. Более певучий мелодичный говор москвичей сливался с резкой быстрой речью жителей Урала.
С трудом продравшись сквозь нескончаемые толпы, семья Андреевых наконец-то вышла на привокзальную площадь…
Иван Николаевич внимательно осмотрелся вокруг.
– Сейчас придет наш автобус, – он удовлетворенно посмотрел на часы, – и примерно, через полчаса будем на месте.
Поездка на автобусе не принесла Дмитрию никаких новых впечатлений, хоть он и, не отрываясь, смотрел в окно на пробегавшие мимо дома и улицы. В родной Перми можно было встретить нечто подобное. Тем более, что некоторые переулки выглядели точь-в-точь, как в крупнейшем городе Западного Урала.
Только ряд остановок заставил молодого человека криво усмехнуться: четыре или пять остановок носили название «Проезд Марьиной Рощи» с добавлением порядкового номера.
– Вот и приехали, – Иван Николаевич спешно подхватил тяжелый чемодан и вышел на свежий воздух.
