Маринка, как потом рассказывали её родители, родилась в тот день, когда Первый секретарь ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР, Герой Советского Союза, трижды Герой Социалистического Труда Никита Сергеевич Хрущёв стучал ботинком по столу в Нью-Йорке на заседании 15-й Ассамблеи ООН. Интернета тогда ещё не было, а телевизор считался неслыханной роскошью. Да и то только среди тех, кто про него вообще слышал. А большинство населения страны, жившее в деревнях и посёлках, радовалось электричеству, громкоговорителю посреди улицы, кинопередвижке по праздникам или, если председатель колхоза пробивной, по выходным. И потому слух о ботинке, облетев земной шар, наткнулся на железный занавес границ великой страны и медленно, как туман утренний, стал вползать через уже появившиеся коротковолновые радиоприёмники на кухни диссиденствующей интеллигенции в городах.
Именно в такой семье Маринка и родилась. Всё было прилично и благополучно. Папа – младший научный сотрудник в одном из секретных институтов, мама аспирантка МЭИ. Оба в меру диссиденствующие, поругивающие на кухне партию, выписывающие «Иностранку». И портрет Хемингуэя на стене.
Сталин развенчан, коммунизм через двадцать лет наступит, а пока комнату вот в коммуналке дали в связи с рождением ребёнка. И революции по всему миру, и все люди – братья. Ну, почти все, кроме той американской военщины, которой наш Хрущ уж как пригрозил, поставил её на место. И хоть принято партию поругивать, а гордость за страну и её руководителя есть.
Короче, время было весёлое и боевое. Время надежд. И энергетика тех дней вошла в Маринку с первым дыханием, с первым криком.
Росла девочка боевой и весёлой. Надувала через соломинку лягушек, засушивала жуков и бабочек, потом выхаживала найденного на земле птенца, хомячка у подруги лечила и к шестнадцати годам твёрдо решила стать врачом. Последний год в школе зубрила химию, русский и анатомию, но весной, уже во время выпускных экзаменов, состоялся семейный совет, на котором родители, взвесив свои возможности, связи и знакомства, решили, что преодолеть конкурс в двадцать три человека на место не получится. И поступить легко можно только в МЭИ, где мама была уже доцентом кафедры теплоэнергетики.
Но романтика больших турбин, дающих свет людям, Маринку не впечатлила, и был выбран запасной вариант – к тёте во Владивосток, в тамошний мединститут. Там и требования пониже, и учиться полегче. А тётя Валя приютит, накормит и присмотрит, чтоб не загуляла.
На улице лето молодое, листики свежие, светло-зелёные, пух тополиный. Солнышко тёплое, духотой многодневной не надоевшее.
И нервотрёпка экзаменов, и вечер выпускной, танцы, рассвет в Лужниках – всё пролетело как один миг. Вот уже Маринка поднимается по трапу самолёта, оглядывается и кажется ей, что она видит сквозь стеклянную стену аэропорта заплаканную маму.
И чего реветь? Не на каторгу же едет – учиться!
Со вступительными экзаменами проблем не было, и вот уже она – первокурсница. С таким упоением окунулась в учёбу, что спать забывала. Некогда – всё лекции да семинары. С утра до вечера. Короткие каникулы с книжкой на диване проведённые, и опять – с утра до вечера. А весной, в апреле, вдруг как-то раз три пары отменили. Пошли с девчонками по бульвару прогуляться – тут-то Маринка и вынырнула из забытия учебного. Вокруг поглядела – а навстречу ей парень-морячок идёт.
Хорошо, что лето уже было близко и хвостов накопить Маринка особенно не успела. Эдуард, второй штурман с теплохода «Красная Украина», дожидался конца профилактического ремонта своего корабля и времени свободного у него на берегу было полно.
Корабль чинился, сессия кое-как спихивалась, и к середине июля Маринка поняла, что беременна.
Сначала испугалась, потом обрадовалась, Эдику сказала. Стали строить совместные планы, как дальше жить. Официально к тёте Вале переехали, заявление в ЗАГС подавать собрались. Всё здорово. Только однажды вечером Эдик домой к тётке не пришёл. И утром не объявился. Маринка туда-сюда, по знакомым звонить, в порт поехала – а «Красной Украины» нет.
Где? Куда?
– Дак вчера ещё ушла. В кругосветку, на восемь месяцев.
– Она в пароходство, мол Эдик, муж мой, штурман…
А там паспорт попросили, головой сочувственно покачали, штампика из ЗАГСа не найдя и, вздохнув, позвонили в отдел кадров. Минут через десять ответ – Эдик действительно есть, штурман. И трудится на «Красной Украине», точно. Только видите ли, девушка, жена у него дома в Мурманске, мужа своего героического, в плавание на корабле научном ушедшего, ожидает…
В феврале, сразу после каникул, Никита родился. Первую неделю тётка ещё терпела, а потом насупилась, стала бубнить, что, мол, с дитём-то какая учёба. И после второго курса Маринка вернулась домой, в Москву. Ребёнка – родителям, благо, мама-доцент свободный график имела, да и отец на работе не надрывался, а сама – на вечерний, учиться. А днём санитаркой в больнице.
Пять лет как один день пролетели.
И настала перестройка. Отца сократили первого. Он дома засел, энциклопедию Большую Советскую читать стал. С первого тома. Потом советская наука и промышленность перестала нуждаться в новых разработках в области теплоэнергетики и мама тоже посвятила себя выращиванию внука.
