– Господь Отец наш небесный! Услышь моление моё, утоли скорбь и печаль мою о разлучении с горячо любимой матерью моей, отошедшей к Тебе! Не отними от неё милости Твоей и прости ей все прегрешения вольные и невольные, ведением или неведением, словом ли, делом или помышлением, сотворённые ею в жизни. Помилуй и упокой душу её в Царстве Твоём небесном, где нет ни боли, ни скорби и никакого стенания. Удостой её вечно пребывать в любви Твоей и славить имя святое Твоё. Вечный покой даруй ей, Господи, и сотвори ей вечную память. Аминь.
Я и Господь. Больше никого. И во мне – только память о матери.
Я подхожу к книжному шкафу, где за стеклянной дверцей на полочке среди ярких обложек и Даниных детских поделок – нашего с ним совместного творчества – стоит большая цветная фотография недавно ушедшей в вечность моей дорогой мамы.
Тёплый и ласковый взгляд, каким она и смотрела на меня всегда. Мягкая смущённая улыбка на слегка тронутых помадой губах.
Фотографироваться в день рождения или рядом с наряженной новогодней ёлочкой – давняя традиция нашей семьи.
Фотографии печатались, складывались в многочисленные альбомы в надежде, что выросший, рано оставшийся сиротой Даня, сын моего брата, получит эти альбомы как свидетельство своего всё-таки очень счастливого детства.
С какого бы возраста мы не начинаем помнить себя, наши воспоминания неразрывно связаны с образом матери. Память избирательна, она сохраняет моменты лишь самых сильных и глубоких эмоциональных переживаний, особенно ярких впечатлений детства.
Вот мама учит меня плавать. Я лежу животом на её вытянутых руках и изо всех сил колочу по воде ногами, отчего весёлые брызги разлетаются сразу во все стороны. Мне совсем не страшно: её руки удерживают меня на поверхности, не давая опуститься ниже, к кажущемуся мне далёким песчаному дну.
Я всматриваюсь в нечёткие, слегка размытые изображения на сохранившемся у нас небольшом чёрно-белом снимке и улыбаюсь: сверкают на солнце мои отмытые до белизны пятки, маме же вода достаёт едва до колен!
А вот я гуляю с подружками во дворе около дома. Склонившись над грязной лужей, опускаю в самый её центр кусочек белого школьного мела, выпрошенный у мамы для рисования на асфальте. Огромный бумажный кулёк с этим мелом хранился у нас вместе с продуктами в шкафчике под окном. Маме всегда не хватало кальция, и она покупала мел, чтобы просто его есть.
Мелок медленно набухал, увеличивался в объёме и, потревоженный прутиком, окрашивал лужу в мутный белёсый цвет. Дома восторженно делюсь с мамой своим открытием, но новый кусочек, увы, не получаю…
В своём дошкольном детстве я очень завидовала маме, что она может ездить в транспорте с билетом, который мне по возрасту ещё не полагался. Не утешало меня даже то, что свой билет она всегда сразу отдавала мне. Мы ехали дальше, и я, крепко сжимая его в руке, чтобы не потерять, была, как и все остальные, «обилеченной» пассажиркой.
И вот однажды, возвращаясь из детского сада, мы подошли с ней не к нашей остановке, с которой обычно и уезжали домой, а к той, которая была напротив неё на противоположной стороне дороги.
Я очень удивилась, ведь транспорт от этой остановки шёл в обратную сторону! Мама объяснила мне, что сначала мы с ней проедем до конечной. Это было совсем недалеко, следующая остановка как раз и была конечная.
– Потом автобус развернётся, и мы поедем домой!..
В каждую сторону полагалось брать отдельный билет. Мама сразу купила его у кондуктора, а когда мы поехали обратно, приобрела ещё один.
Так у нас оказалось сразу два билета: по одному на каждую! Я была счастлива, хотя в глубине души, конечно, понимала, что эти билетики – оба мамины и она всё это затеяла только для того, чтобы порадовать меня.
Случались ли когда-нибудь ещё такие чудесные поездки? Не знаю… Наверное, нет, лишних денег в семье никогда не было.
Помню, когда я болела, мама старалась укутать меня потеплее, хотя мне и без того было жарко. Она разрешала мне только иногда взмахнуть одеялом, чтобы немного охладиться.
Один раз, когда я заснула днём, к нам пришла медсестра, чтобы сделать мне укол. Обе, видимо, решили меня не будить. От укола я резко дёрнулась и потянулась рукой к больному месту.
Ничего не понимая со сна, сжала покрепче кулачок и, защищаясь, крикнула:
– Сейчас ка-ак дам!..
В один из дней мама должна была ненадолго уехать на работу, ей там было нужно заполнить какие-то бумаги.
Мне пришлось остаться дома одной.
– Ты поспишь, немного поиграешь, я сразу и приду! – уговаривала она меня.
Вечером отец, кивнув на меня, спросил у мамы:
– Плакала?
Мама ответила:
– Нет, только когда я пришла.
Кому же ещё я могла пожаловаться? Только ей, которая и оставила меня одну!..
Летом она приезжала ко мне на дачу, куда вывозили на отдых наш детский сад. Мы гуляли с ней по берегу небольшого озера. Я вглядывалась в воду, пытаясь разглядеть на дне пиявок, за которых принимала медленно колышущиеся в воде водоросли.
– Пиявки! Пиявки! – повторяла я, втайне наслаждаясь произношением этого противного и как будто даже немного вре-е-едненького словечка.