Девушка стояла на мосту, и ветер еле слышно бередил мутную рябь канала. Была глубокая ночь, редкие огни фонарей освещали слабым жёлтым светом улицы, бледный свет луны безуспешно пытался пробиться сквозь плотную гряду облаков.
Он подошел сзади беззвучно, так, что она даже не обернулась на поступь его шагов.
– Не стоит обольщаться холодом ночи, когда близок рассвет. – сказал он.
Она обернулась, услышав чужое присутствие.
– Позвольте предложить вам горячий глинтвейн взамен мутной холодной воды, – продолжал он. – Вон там мой бар, и там внутри гораздо уютнее и теплее, чем здесь, под этим холодным суровым небом.
– Почему бы и нет, – ответила она. – Тепло вина в обмен на холод ночи, рецепт для пробуждения надежды как раз перед приближающимся рассветом.
В баре было пусто. Неяркий уютный полусвет освещал ряды прозрачных бокалов, круглые деревянные столики по углам поскрипывали, сбрасывая с себя груз человеческих откровений, высокие стулья с красными спинками ждали новых посетителей.
– Сделай, пожалуйста, глинтвейн для этой леди, – кивнул незнакомец бармену, и тот послушно скрылся на кухне. Он предложил ей присесть, сам взял стул и сел по другую сторону стола.
Отсюда, из бара, площадка на каменном мосту через канал, на которой она только что стояла, казалась далёкой, тёмной и такой чужой, одинокий фонарь на мосту светил тусклым светом, отражаясь в мертвенно серой ледяной воде. Она невольно поёжилась.
– А вот и глинтвейн. – Бармен принёс насыщенно-красный, густой и горячий напиток в высоком бокале и так же молчаливо удалился. – Расскажите теперь, что вы так настойчиво искали в воде канала.
Она посмотрела на него, а потом продолжила вслух свой мысленный монолог.
–– Ночью всё не то, чем кажется днём. Как только приходит ночь и окутывает всё вокруг темнотой, всё, что казалось таким важным под ярким солнечным светом, теряет свою значимость, становится прозрачным, невесомым, далёким и ненужным. Этот диссонанс не дает мне заснуть, я смотрю вверх, на высокое тёмное небо, на яркие звёзды, прорезающие светом его мрачную синеву, пытаюсь найти ускользающий смысл в лунном свете, но он не даётся мне в руки. Тогда я выхожу из дома и бреду куда глаза глядят, ведь во время подобных прогулок, когда мысли неторопливо утекают сквозь пальцы, а взгляд смотрит в пустоту сквозь видимые предметы, можно вновь найти спрятанную глубоко внутри себя истину.
– Истину, – задумчиво проговорил он. – Именно её вы пытались найти в глубине вод? А я уж подумал…
– Нет, я не настолько отчаялась, – улыбнулась она, – чтобы пытаться найти истину на дне канала. И даже на дне этого бокала с вкусным глинтвейном её нет. – Она допила напиток до конца, отставила бокал в сторону и поднялась со стула. – Я не люблю докучать другим рассказами о своих поисках того, чего, возможно, никогда и не было. Обычно они прерывают меня на полуслове и начинают рассказывать в ответ про свои заботы и печали.
– Но только не я, – улыбнулся незнакомец, – вы можете приходить сюда, когда вам захочется выговориться. Ведь я для того и держу открытым свой бар по ночам, чтобы сюда забредали странники, подобные вам, ищущие то, что нельзя потрогать руками или увидеть взглядом. Возможно, именно здесь вы когда-нибудь найдёте то, что не даёт вам уснуть по ночам.
Она улыбнулась. – Анна, – представилась она. – Меня зовут Анна.
–– Александр, – кивнул он, – надеюсь, мы ещё встретимся в ночи.
Он вызвал ей такси и долго стоял на пороге, провожая взглядом машину, увозившую её домой.
– Я только попробовал тебя на вкус, – думал он, – и этого глотка оказалось достаточно, чтобы разбередить старые раны в моей душе. Кто ты, Анна, увидимся ли мы когда-нибудь или лучше нам больше не встречаться?..
А на её шее сзади темнели две точки, медленно зарастая и не оставляя ни следа о себе. Она ничего не помнила – он стёр из ее памяти это воспоминание перед тем, как заговорить с ней.
