Светло-серое утро пахнуло свежестью. Деревья, почти заглядывавшие в окна квартиры на пятом этаже, недовольно шумели, потрескивая ветками от сильного ветра и перебирая листьями, словно струнами на гитаре. А потом вдруг громыхнуло и свежий ветер ворвался в приоткрытое окно, шторы затрепыхались, словно в них закачали гелий, и вздернулись едва ли не до потолка. Спустя пару минут полил дождь так, словно у небесной хозяйки внезапно прохудилось ведро.
Петр Шумилов открыл глаза, потянулся и глянул в сторону стоявшего на прикроватной тумбочке будильника.
– Ч-черт! Проспали!
– Цветик, просыпайся! Какой-то дурак забыл нажать на кнопку будильника, а он сам по себе звонить не умеет.
Петр надел белый махровый халат.
– И кто же этот дурак? – не открывая глаз, повернувшись на бок и улыбнувшись, спросила девушка.
Сунув ноги в тапочки, Петр повернулся и, увидев, что Светлана и не подумала вставать, стащил с нее одеяло.
– Я не шучу, Цветик! У нас с тобой максимум полчаса на то, чтобы собраться, умыться и позавтракать. Я в туалет и в ванную, а ты давай, поднимайся.
Она все так же лежала на боку, абсолютно обнаженная. Только после того, как с нее стащили одеяло, сильнее сжалась и пыталась рукой нащупать краешек одеяла. Наконец, она открыла глаза, повернулась на спину и потянулась. Пышные густые светлые волосы ее распластались на подушках, высветив слегка оттопыренные уши. Затем начала оглаживать свое тело, снизу (куда хватило рук) до самого лица. При этом чему-то сладко улыбалась. В это время замяукал ее мобильник. Вздохнув, она поднялась, свесила ноги на пол, достала красный шелковый халат, накинула его на себя и подошла к креслу, на котором лежала ее сумочка. Мяуканье телефона продолжалось все то время, пока она искала кармашек, в котором должен был находиться аппарат. Найдя его, глянула на дисплей и слегка поморщилась.
– Алло, да, мамуль.
– У тебя все в порядке? Ты где?
– Я же тебе сказала, я у подруги переночевала?
– И как же зовут этого твоего подруга?
Светлана недовольно хмыкнула.
– Очень остроумно!
– Ладно! Ты не забыла, что я завтра рано утром улетаю, и хотела бы тебя сегодня увидеть?
– После института я приеду домой.
– Надеюсь! Ну, все, пока, целую.
– И я тебя целую.
В это время из ванной вышел Петр, обтираясь полотенцем.
– Интересно, я не успел скрыться в ванной, а ты уже кого-то целуешь?
– Мамуля позвонила, переживает.
– Ну, это вполне логично и предсказуемо. Давай-ка собирайся, Цветик.
Пока Светлана была в ванной, Петр достал из холодильника два йогурта, короткую палку ветчины, и пачку масла. Нарезал хлеб, стал заваривать кофе.
Дождь продолжался. Небо было хмурое, солнце виновато пряталось в тучах, не решаясь показываться на глаза людям.
Петр был чуть выше среднего роста, широкий в плечах, но довольно худой тридцатиоднолетний молодой человек. Лицо немного вытянуто, нос заостренный, словно выточенный на станке, с небольшой горбинкой, как любил шутить сам Шумилов, «как у античных дам». Серые глаза не очень большие и довольно близко расположенные к переносице, слева и справа украшенной широкими, но аккуратными дугами бровей. Маленькая мушкетерская бородка и легкие темноватые усики дополняли его образ.
Допивая кофе в прикуску с овсяным печеньем, Шумилов произнес:
– Цветик, я реально опаздываю. Ты же знаешь, мне в Академию нужно к девяти ноль-ноль. Поэтому, извини, до педа я тебя подбросить не могу.
– Какие проблемы, Петушок, – Светлана, отставив в сторону опустошенную ею упаковку йогурта, придвинула к себе чашечку кофе. – Ты же знаешь, мы люди не гордые, мы и в автобусе, и в метро себя великолепно чувствуем.
Шумилов встал, поставил чашку с тарелкой в раковину, включил воду.
– Оставь, Петя, я провожу мамулю в ее Турцию, заеду к тебе и все перемою.
– Спасибо! Давай, допивай свое кофе, и поехали.
Шумилов ушел в комнату переодеваться, а Светлана недовольно поморщилась.
– Вау, Петя! Ты, преподаватель русского языка, а кофе обозвал средним родом.
Шумилов засмеялся.
– Растешь, Цветик! Я специально оговорился: заметишь ты или проглотишь.
– Как видишь, не проглотила.
Светлана допила кофе и пошла в ванну причесываться и краситься. При этом, дверь оставила открытой.
– Кстати, по поводу кофе. В истории русского языка этот напиток, завезенный из Европы царем Петром, изначально был мужского рода, только писался немного не так – кофей, отсюда и «кофеёк», «кофейку». С тех пор эта традиция (кофе – мужского рода) закрепилась в русском языке. А по нынешнему написанию, он как раз ближе к среднему роду: сравни – кашне, клише, туше. С другой стороны, возможно, небезызвестный тебе певец русского языка, автор справочника по правописанию Дитмар Эльяшевич Розенталь, как-то в буфете своего родного института попросил дать ему одно кофе. А на удивленные возгласы своих сослуживцев и, по большей части, учеников: «Дитмар Эльяшевич, как вы могли произнести слово „кофе“ в среднем роде?» – Розенталь ответил: «Друзья мои, неужели вы дома соблюдаете все нормы русского языка?» Так то же дома, последовал ответ. «А для меня институт – тоже родной дом!» – завершил дискуссию Розенталь. Ну, ты готова?
