– Мамочка, милая, не уходи! Пожалуйста, не уходи, забери меня с собой! – Машка захлебнулась слезами и с невероятной силой вцепилась в Лерину руку.
Та попыталась высвободиться и, стараясь не глядеть на бледное, зареванное лицо дочери, ласково погладила ее по белокурой головке:
– Маша! Ну, Машенька! Тише, ты ведь уже большая. Я скоро вернусь. Ты покушаешь, поспишь, и я сразу…
– Нет! – горьким шепотом перебила девочка. – Я не хочу! Хочу сразу с тобой! Сейчас! – Она уткнулась ей в бок, продолжая бормотать что-то жалобное и неразборчивое.
Лера беспомощно оглянулась на стоящую рядом воспитательницу, веснушчатую девицу в больших очках на курносом носу. На равнодушно-сонном лице девицы явственно читались скука и легкое презрение – вероятно, подобные сцены в детском саду были не редкостью.
– Идите, мамочка. – Веснушчатая цепко обхватила рыдающую Машку за плечи. – Идите, ребенок сам успокоится.
Она неожиданно умелым, ловким движением оторвала девочку от Лериного бока и быстро повела в группу. Машка, упираясь, заревела в голос, но воспитательница мигом втолкнула ее в комнату и захлопнула дверь.
Лера осталась одна посреди раздевалки. Она стояла между рядами шкафчиков со смешными, яркими картинками и чувствовала себя так, будто у нее только что отрезали и унесли руку или ногу. Напряженно прислушиваясь к приглушенному плачу за закрытой дверью, Лера машинально дотронулась до блузки, в том месте, где ее касалось Машкино лицо. Ткань была совсем мокрой и почему-то горячей.
Лера сделала несколько неуверенных шагов к выходу, но тут же остановилась и вернулась на прежнее место. Крадучись, точно вор, она подобралась к двери и приоткрыла ее. Тотчас навстречу ей высунулось свирепое лицо нянечки.
– Куда лезешь? – злым шепотом вопросила старуха. – Чего дитю душу вынимаешь? Сказано тебе, иди с Богом, стало быть, ступай! – Женщина внимательней глянула на Леру и смягчилась: – Не ты первая, не ты последняя. Успокоится, никуда не денется, ты, девка, даже не сомневайся. Вон сама-то бледная какая, не ровен час, худо станет. – Бабка сочувственно покачала головой: – Дать водички?
– Нет, спасибо. – Лера с трудом заставила себя улыбнуться. – Все в порядке. Я сейчас уйду. Вы только помягче с Машей, ей и так несладко пришлось, я заведующей рассказывала. Она к отцу очень привязана, а так получилось, что… – Лера замялась, чувствуя себя униженной, оттого что приходится выкладывать незнакомому человеку неприятные подробности своей жизни, но нянечка неожиданно пришла ей на помощь.
– Знаю, знаю, – махнула она рукой, – все знаю. Вера Васильевна говорила и мне, и Кате, Катерине Михайловне то есть. – Старушка кивнула на дверь, явно имея в виду очкастую воспитательницу. – Ступай, дочка, все образуется.
Лера послушно повернулась и вышла. На душе было мерзко, терзало чувство вины перед Машкой. Хотелось вернуться, наговорить веснушчатой Катерине Михайловне кучу гадостей, объяснить, что никто не имеет права презрительно смотреть на них. У Машки есть все причины так себя вести – пережив сильнейший стресс, девочка нуждается в понимании и сочувствии.
Лера с трудом подавила в себе эти желания. Обойдутся они и без чужой жалости!
Она решительно запахнула плащ, раскрыла зонтик – на улице моросил мелкий, противный дождик – и взглянула на часы: без десяти девять. Их расставание с Машкой затянулось почти на час. А в девять Лере нужно быть в больнице.
Она очнулась, словно выйдя из ступора, и бегом кинулась к остановке, куда подъезжал заляпанный грязью автобус. Дверцы захлопнулись прямо у Леры за спиной, и автобус медленно и тяжело покатил по лужам.
Ровно в девять Лера уже поднималась по плоским ступенькам ближайшего к ограде корпуса. Всего их было три, они располагались параллельно друг другу. Боком к ним стоял пищеблок, а совсем на отшибе белело маленькое, одноэтажное здание морга.
Лера сунула под нос охраннику выписанное ей накануне удостоверение и проскользнула в лифт. Следом за ней вошел молодой вихрастый санитар, приветливо поглядел на девушку и улыбнулся:
– На шестой.
– На пятый. – Лера улыбнулась ему в ответ.
– Жаль, чуть-чуть не попал. Я думал, в хирургическое, к нам. Медсестра?
– Врач.
Парень уважительно кивнул. Лифт остановился.
– Ну, пока! – Вихрастый помахал огромной пятерней. – Заходи, когда будет время. Спросишь Антона, меня тут все знают.
– Обязательно! – насмешливо проговорила Лера и вышла.
Коридор пятого этажа, где находилось терапевтическое отделение, оказался неожиданно безлюдным, лишь в самом его конце гремела ведром санитарка. На банкетке у окна сидели две женщины, облаченные в халаты, и тихонько о чем-то беседовали. На прошедшую мимо Леру они даже не взглянули. Аккуратно ступая по только что вымытому и еще влажному линолеуму, она добралась до ординаторской, дверь в которую была прикрыта, и постучала. Ответа не последовало, и Лера заглянула внутрь.
Комната была пуста, однако на столе лежала стопка медицинских карт, стояла недопитая чашка кофе, а на спинке стула висела серая вязаная кофта. Лера прошла в смежную с ординаторской гардеробную, отыскала свободный шкафчик, скинула плащ и жакет и достала из сумки форму – халатик и шапочку, выданные ей завхозом.
