Я проснулся довольно поздно. Я понял это, когда встал с кровати и увидел, что почти все койки уже пусты. Вчера был слишком тяжелый день, поэтому я так быстро и вырубился. Но я уснул в хорошем расположении духа. У Тани слипались глаза, она хотела спать, я видел это, когда мы сидели в грузовике. Я довел ее до кровати, укрыл одеялом и уже хотел пойти к своей койке, но она потянула меня за руку. Я посмотрел на нее с неким умилением. Она казалось такой маленькой и хрупкой! Она впивалась в меня своими серо-зелеными глазами, сжимая мою руку все сильнее. Потом она улыбнулась мне и пожелала спокойной ночи. Но мне хотелось просидеть так с ней всю ночь. Я продолжал сидеть, а она не прогоняла меня. Мы молча смотрели друг другу в глаза. И вдруг она обхватила мою шею руками и поцеловала. Я удивлялся ее порывами того дня. Но потом я нашел им объяснение.
Я как всегда прошел так, чтобы пройти мимо койки Тани. Она уже встала. Это значило, что она либо была на кухне, либо в ванной комнате, либо опять сидела с Игорем в кабинете и перепиралась с ним. Для начала я пошел в ванную. Мне повезло – она была свободная. Я быстро умылся и пошел на кухню, где большинство людей сидели и пили чай. Глазами я искал Таню. Ее не было. А мне хотелось просто увидеть ее. Я быстро налил себе кружку горячего чая и вышел с ней из кухни. Я зашел в кабинет, он был пуст, там никого не было. Оставалась оружейная зона. Я должен был хотя бы встретить там Варю. Но ни Тани, ни Вари там не было. У меня начиналась паника. Я думал, что она не могла просто взять и сбежать из бункера. Но она все-таки сбежала. Причем не только она одна. Варя, разумеется, поехала с ней, а еще Вика, Аня, Таяна и Слава. Она собрала всех своих друзей и ушла, как и хотела. Я в глубине души понимал, что она все равно сделает по-своему. Так оно и вышло. Она уговаривала меня, а я не соглашался. Таня хотела быть борцом за свободу, хотела изменить мир. Вот поэтому она и ушла, не сказав мне ни слова.
Я предупредил только Игоря, что еду за ребятами. Он не хотел меня пускать. Но потом он понял, что если из нас двоих никто не поедет за Таней, мы оба ее потеряем. Тяжело вздохнув, он отпустил меня, помог собрать с собой все самое необходимое. Я видел, он хотел ехать тоже, но он был нужен здесь, в бункере. И я поехал на всех порах, думая, что обязательно догоню сбежавших друзей.
Меня вообще не заботило то, что я был в розыске. Да еще к тому же меня считали предателем правительства. Вообще так и было на самом деле. Я мог быть кем угодно, но только не Дежурным, не человеком правительского народа. Я хотел, возможно, как и Таня, свободы. Я хотел, чтобы люди могли сами выбирать, кем им быть. Я был повстанцем, но не таким страстным как Таня. Как она жаждала свободы и справедливости!
Я был уверен в том, что догоню ее, но, видимо, она ехала очень быстро. Я даже боялся представить, сколько понадобиться дней, чтобы преодолеть более ста городов.
На дороге меня встретили Патрульные. Будь их меньше, я бы, возможно, справился с ними, но их было приличное количество. Я был вынужден выйти из машины. Они внимательно вглядывались в мое лицо, я протягивал руку к их прибору, чтобы они проверили мои отпечатки пальцев. Я не знал, что они сделают со мной. Я понял из их разговора, что они получат вознаграждения, если отдадут меня в руки Марии, которая в последнее время безжалостно расправлялась с предателями. Было решено, что они отвезут меня в ближайший город, откуда меня потом заберут люди Марии.
В другой ситуации мне бы польстило, что за мной одним прилетел целый вертолет. Меня никто не тронул рукой из всех тех людей, что были в этом вертолете, ведь они знали, кем я являлся. До 1-ого города я долетел без происшествий. Но потом начался полный кошмар.
В городе все изменилось. Улицы перестали быть оживленными, здания разваливались из-за бомбежек. Беженцы были в городе, но они еще ждали остальных, чтобы начать восстание. Пока с ними вели войну солдаты правительской армии. 1-ый город был уже не таким ярким и прекрасным, каким я его помнил. Я разглядывал его, пока меня вели к моему дому. Боже, как я здесь давно не был! Только здесь ничего и не менялось. Та же старая, но изысканная мебель, те же картины, которые стоили целое состояние. И те же лестницы, по которым я поднимался. Те же ощущения. Меня ведь вели в кабинет матери. К Марии.
Она сидела на своем крутящемся стуле за столом и курила, стряхивая пепел в пепельницу. В ней так же, как и в доме, ничего не изменилось. Белокурые волосы ее были идеально уложены, голубые глаза не блекли, горели тем же пламенем. На лице не было ни одной морщинки, хотя постоянное хмурое выражение должно было этому способствовать. Весь ее вид как и всегда говорил о том, что она жестока и безжалостна. Она ухмыльнулась, когда я вошел в ее кабинет, она ждала меня. Она потушила сигарету и велела охране, которая довела меня до кабинета, убраться вон. Дверь закрылась. Мы довольно давно не виделись. Обычно она навещала 104-ый город два раза в год. Перед ее последним приездом туда, я как раз сбежал. Поэтому она так долго меня рассматривала.
