По благословению
Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского
ВЛАДИМИРА
Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви
© Митрополит Антоний Сурожский, 1994
© Издательство «Сатисъ», оригинал-макет, оформление.
Читателю предлагается текст двух циклов бесед, которые митрополит Антоний вел в религиозных радиопередачах русской службы Би-Би-Си в 1986-88 и 1990-91 гг. Еще до публикаций последних лет митрополит Антоний был известен в нашей стране; его нечастые приезды бывали событиями религиозной жизни Москвы; встреча с ним становилась для многих поворотным моментом жизни. Его слово современно без «модернизма», глубоко укоренено в святоотеческой традиции – без стилизации под благочестие; оно убедительно в своей беспощадной простоте и цельности. Это речь человека, у которого слово и мысль не расходятся с чувством и жизнью.
Митрополит Антоний уже многие годы нес православное свидетельство о Евангелии на Западе, где, по слову бывшего Архиепископа Кентерберийского, доктора Роберта Ранси, его влияние простирается далеко за пределы только православной паствы; к нему с уважением прислушиваются не только христиане, не только верующие. Думается, это свидетельство в равной степени обращено и к нам. Подзабыв свои христианские корни, мы ныне переживаем не «возрождение духовности», а пока лишь жадно утоляем свой интерес к этой стороне жизни, – интерес, в котором искренность соседствует с конъюнктурой, потребностью в красивом ритуале, любопытством к запредельному. Слово Владыки Антония поможет тому, кто честно и искренне пытается добраться до сути «вечных вопросов», встретить Бога Живого. В первую очередь предлагаемые беседы обращены к тем, кто желает сделать трезво и осмысленно первые шаги на пути веры, ответственно подойти к таинству Крещения, осознанно приобщиться богослужебному строю в православном храме.
Владыка Антоний никогда не говорит по заранее написанному тексту; эти беседы публикуются по фонограммам и сохраняют характер личной, живой речи, обращенной непосредственно к слушателям. Тексты подготовила к печати Елена Майданович.
Мы начнем наши беседы с разговора о вере. Веру связывают обычно с понятием религии. Но вера – понятие гораздо более широкое. Она определяется в Священном Писании, в Послании к евреям, как уверенность в невидимом (Евр. 11, 1). И можно сказать, конечно, что так как Бог невидим, неосязаем, то в первую очередь понятие веры относится к Нему. Но есть другие вещи, в которых мы так же твердо и ясно уверены, как верующий уверен в существование Бога.
Мне пришлось раз стоять в ожидании такси около гостиницы «Украина». Ко мне подошел молодой человек и говорит: «Судя по Вашему платью, Вы верующий, священник? Я ответил: «Да». – «А я вот в Бога не верю…» Я на него посмотрел, говорю: «Очень жаль!» – «А как Вы мне докажите Бога?» – «Какое доказательство, какого рода доказательство Вам нужно?» – «А вот: покажите мне на ладони Вашего Бога, и я уверую в Него…» Он протянул руку, и в тот момент я увидел, что у него обручальное кольцо. Я ему говорю: «Вы женаты?» – «Женат». – «Дети есть?» – «И дети есть». – «Вы любите жену?» – «Как же, люблю». – «А детей любите?» – «Да». – «А вот я не верю в это!» – «То есть как: не верю? Я же Вам говорю…» – «Да, но я все равно не верю. Вот выложите мне свою любовь на ладонь, я на нее посмотрю…» Он задумался: «Да, с этой точки зрения я на любовь не смотрел!..»
Если развить понятие веры как внутреннего опыта, тогда можно прийти к заключению, что вера – нечто гораздо более широкое, чем просто религиозное понятие. Я люблю кого-то или кто-то любит меня; какое этому можно искать доказательство, как можно на ладони показать любовь?.. В продолжение того разговора этот молодой человек мне сказал: «Да ведь я могу Вам доказать свою любовь к жене: я ей подарки делаю; я ее и детей содержу!..» Я возразил: «Это не доказательство Вашей любви. Это может просто означать, что Вы боитесь жены или что общественное давление Вас к тому побуждает, но Ваши поступки не свидетельствуют обязательно о любви».
В том же порядке можно говорить и о других вещах. Например: нет человека, который не отозвался бы на картину, на музыкальное произведение, на красоту природы, и не воскликнул бы: «Как это прекрасно! Какая красота!..» А докажи эту красоту!? Нельзя разложить красоту на линии и краски; ведь само сочетание этих линий не обязательно создает красоту. Когда мы видим закат или восход солнца и восклицаем: «Какая красота!» – мы не можем ее объяснить. То же самое происходит и с музыкой: мы вслушиваемся в музыкальное произведение, которое нас уносит куда-то в глубины нашего сознания, в глубины нашего естества, бытия; и мы его переживаем как красоту. Таким образом, мы приобщаемся этой красоте, красота до нас доходит как переживание, как наш личный внутренний опыт. Так же любовь. Мы любим человека не за что-нибудь, мы любим его не потому, что он особенно красив, умен, талантлив; мы любим его потому, что от него идет как бы излучение, нечто, что нас пленяет; мы смотрим на человека и видим в нем красоту.
