По просьбе внуков своих решил я взяться за перо и вспомнить о том, что довелось мне пережить во время войны.
22 июня 1941 года – в тот день началась Великая Отечественная – я находился на действительной службе в армии. С первых дней войны пришлось участвовать в боях – и под Черниговом, и при обороне Киева…
Но не свое участие в этих сражениях решил описывать я: ведь у миллионов людей была такая участь – биться на Фронте с гитлеровцами. О другом хочу рассказать! О том, что пережил после последнего боя – т.е. с 11 сентября 1941 года, дня, когда я чудом уцелел, а потом вел борьбу за… свою собственную жизнь. Неоднократно я попадал в такие переплеты, что иногда казалось: пришел конец. Много раз, добрые люди помогали мне выжить. Были случаи, когда злые люди старались меня уничтожить. А иногда я попадал в критические ситуации, помимо человеческой воли. Мне кажется, что в то время, были у меня ангелы-хранители, которые сделали все, чтобы я остался живым и мог продолжать свой род.
Свои воспоминания я записал очень сокращенно. Был бы у меня дар писателя, я мог бы написать увлекательнейший роман, столько испытаний выпало на мою долю, столько пережито, прочувствовано, передумано! А так все описанное – лишь десятая часть того, что вместила моя жизнь в те далекие и тяжелые годы.
Прошел я труднейший путь, чудом выбравшись из гигантской мясорубки войны. И больно, очень больно, что после войны были лишения и… принудительная работа на повале леса. Получается, что оказался я без вины виноватым…
Но, несмотря на все трудности и тяготы, испытания и невзгоды, могу твердо сказать: в то время был я счастливчиком, ибо неоднократно оказывался перед лицом смерти, и гибель шла по моим стопам, но чья та добрая рука в последний и решающий момент отводила от меня меч…
Это был 82-й день войны/ оставшиеся в живых бойцы 3-го воздушно-десантного батальона занимали позиции возле местечка Борзна Черниговской области. Получив приказ к наступлению, мы двинулись вперед. Немцы начали артиллерийский обстрел нашей цепи. Вблизи от меня разорвалась мина – осколок ее впился в бедро правой ноги, а взрывная волна сбила с ног, швырнула на землю…
Цепь наших бойцов продвигалась вперед. Ко мне подбежал санитар, перевязал рану и повел к медпункту, который находился на окраине местечка в 500 метрах от нас.
Опираясь на винтовку, поддерживаемый с другой стороны санитаром, я шагал, с трудом превозмогая острую боль в ноге. По пути нам попадалось много раненых. Санитар остался перевязывать их, а мне велел самому добраться до медпункта.
Наконец я дотащился туда. Мне поменяли повязку, дали попить, а затем усадили в полуторку, сказав, что эта машина скоро отправится в тыл.
И действительно – не прошло и часа / а за это время кузов машины был забит ранеными бойцами до отказа: уж очень велики были наши потери! /, как полуторка двинулась в путь. Но ехала она не долго – забуксовала.
Лейтенант, руководивший отправкой раненых, приказал, чтобы половина бойцов, находившихся в кузове, пересела в другую машину. Едва я и мои товарищи успели выполнить эту команду, как кто-то истошно закричал:
– Спасайся! Немецкие танки!
Мы увидели их, двигавшихся к расположению медпункта, изрыгая огонь из пушек. Видимо гитлеровцам удалось прорвать нашу оборону…
Шофер машины, в которую мы пересели, буквально рванул с места – полуторка быстро набрала скорость. Мы, сидя в кузове, видели, как немецкий танк, ударив в бок, перевернул машину, в которой мы находились раньше, проехал по ней, а затем гусеницами стал давить всех, кто находился на площади возле медпункта – и раненых, лежавших на земле в ожидании отправки, и выскочивших из помещения женщин-врачей…
Нам повезло: немецкий танк сделал два выстрела по удалявшейся нашей машине, но, к счастью, не попал. Мы ехали по направлению к г. Прилуки. Там находился госпиталь. Расстояние до него было немалое – почти за два дня / с небольшой остановкой на ночлег / мы добрались туда. Было это на исходе 12-го сентября.
Врачи в госпитале тщательно обследовали меня, сделали операцию – удалили из бедра осколок фашистской мины. Потом мне выдали справку об эвакуации в тыл – требовалось лечение.
Все помещения госпиталя были буквально забиты тяжелоранеными. Поэтому тех, кто хоть как-то мог передвигаться самостоятельно – в их числе был и я, разместили на постой по частным домам. Надо было где-то дождаться отправки в тыл. Но, увы, транспорта мы так и не дождались…
На рассвете на город налетели фашистские самолеты. Госпиталь разбомбили – там под обломками здания, от осколков погибло очень много людей.
Нам приказали своим ходом добираться до станции Прилуки, где были эшелоны для отправки промышленного оборудования и раненых. Нога моя сильно болела, и я еле ковылял вслед за другими. До станции было еще очень далеко, когда меня нагнала подвода. Возчик, видя мои мучения, подобрал меня и подвез к станции.
Здесь я с трудом разыскал офицера, который руководил погрузкой и отправкой эшелонов.
