Профессор очень не любил, когда опаздывали на утренние пятиминутки. Это его раздражало. Чаще он отделывался пронзительно-уничтожающим взглядом в адрес опаздывающего. А когда на месте отсутствовало несколько человек, в том числе и доцент, он чувствовал себя просто обиженным.
Сегодня были все. Максим Исаакович неизменно занимал свое место возле окна. Вечно засаленные очки сидели на носу так, что больше он смотрел поверх очков. Ниже среднего роста, седой, сутулый, профессор вполне выглядел на свои 70 лет. Своей внешностью он производил отталкивающее впечатление. Справедливости ради он никогда не стремился произвести лучшего. Носил только то, что ему когда-то давно приобрела жена. Его демисезонная курточка с выцветшим беретом уже не выдерживали никакой критики. Но у него даже в мыслях не было что-нибудь сменить в своем гардеробе.
Рядом возле окна и тоже лицом к аудитории сидела заведующая отделением Людмила Степановна. Касаясь её внешности, нужно отметить полную противоположность Максиму Исааковичу. Очаровательная блондинка лет сорока носила всегда расстегнутый халат, позволяющий увидеть её красивое платье или блузу под цвет губной помады.
Она была уверена не только в своей внешности, но и в способности остаться на высоте в самых различных конфликтных ситуациях. Одно удовольствие наблюдать, как Людмила Степановна из обороны умело переходит в наступление.
Итак, началась обычная утренняя пятиминутка. Молодой ординатор встал, чтобы доложить о своем ночном дежурстве. Все знали о его авантюристических наклонностях и поэтому невольно были напряжены. Как оказалось, не напрасно.
– Вы помните, Людмила Степановна, что вчера в мою палату поступила бабуля 84 лет? Так вот, я её осмотрел, но у неё такой букет патологий, что его не впишешь ни в какой диагноз.
– И что же ты написал в истории болезни? – не столько с любопытством, сколько с издевкой спросила Людмила Степановна.
Олег знал, что на следующий день, так или иначе, сработает палочка-выручалочка. Или профессор, или доцент, или заведующий отделением будут делать обход его палаты и обязательно поставят диагноз. Именно поэтому в нужной графе он оставил место, чтобы заполнить его post factum в полном соответствии с мыслями его старших товарищей.
– Дело в том, что я не успел поставить диагноз.
– То есть как? – В этом вопросе заведующей уже явно слышалось ехидство.
– А так, что приехала дочь и забрала её домой.
Все присутствующие переглянулись. Максим Исаакович доселе равнодушный в упор посмотрел на Олега поверх своих очков. В его практике ещё не было случая, чтобы больную, почти умирающую старуху, забрали домой в тот же день, что и положили.
– Людмила Степановна, я не сделал ничего предосудительного. На момент, когда она начала агонировать (а это примерно в 23 часа) в палате была её дочь. Когда она поняла, что матери осталось жить несколько минут, её вопрос был естественным.
– Какой вопрос?
– Насчет вскрытия. Они там какие-то верующие и не совсем это приемлют.
– Ну и что ты сказал?
– Я сказал, что по закону, если больной умирает в больнице, то вскрытие должно производиться в 100%. А если дома, то на усмотрение родственников.
– И на каком юридическом основании ты её отправил?
– Я взял с дочери расписку-заявление примерно о том, что она просит забрать мать домой и в случае чего претензий ни к кому не имеет.
Вольно или невольно Олег становился героем дня. Завораживающие взгляды особенно молодых ординаторов так и пронизывали его. Все присутствующие понимали, что умерший отвозится в морг с готовым клиническим диагнозом, поставленным при жизни. И не дай Бог этот клинический диагноз не совпадет с патологоанатомическим, то жди разбирательств и нервотрепок в течение нескольких месяцев. А какой удар по престижу клиники и отделения! И вот чудо – все оказались вне удара.
– Ну и как же она уехала домой, на троллейбусе?
– Троллейбусы ночью не ходят, и поэтому я вызвал скорую.
– И как быстро она приехала?
– Она вообще не приехала. Я сдуру сказал, что она умирающая. На том конце провода отвисла челюсть и мне сказали, что скорая отвозит умирающих из дому в больницу, но не наоборот. Тогда я позвонил и вызвал такси. Теперь я был умней и не сказал, что придется везти агонирующую старушку. Через 10 минут такси было у порога. С дежурным медбратом мы снесли носилки прямо к машине. Так как мы несли старушку, а не труп, то пришлось нести головой вперед и на лестнице вольно или невольно голова оказалась ниже туловища. И это способствовало…
– Чему?
– Тому, что когда носилки поднесли к такси, она уже не дышала.
Все присутствующие ещё раз переглянулись. И все были рады, что сегодня никто из них не опоздал. Олег ждал вопроса насчет того, что было потом, но никто не решался его задать.
– А потом был мой вопросительный взгляд в сторону дочери умершей: продолжать реэвакуацию или…
И решительным жестом она отвергла всякие или…
Труп мы водрузили на заднее сиденье и придали ему сидячее положение. Дочь села рядом и стала придерживать…
