Вчера в редакцию позвонил человек и сообщил, что хочет поговорить с отделом журналистских расследований. Что именно он намеревается расследовать он не сказал. Не люблю такие запросы – на поверку 90% из них оказываются историями совершенно не интересными общественности.
«Бунтенфарб, поговорите с ним.» – сказал мне шеф. Он всегда называет меня по-фамилии, «Бунтенфарб». Его можно понять: моя фамилия и правда «говорящая»1 и легко запоминается. Не то что имя – Стефан.
В отдел журналистских расследований в основном обращаются жертвы мошенничества или сталкинга. Бывают также потерпевшие от действий чиновников или какой-нибудь крупной компании, бороться с которой в одиночку человеку не под силу. Поэтому я за глаза называю таких людей «потерпевшими».
Этот потерпевший, Лукас Хаан, назначил мне встречу в каком-то невнятном заведении с американской кухней. Я погуглил сию ресторацию, «Счастливый бургер» (от «гамбургер», а не «горожанин», чтобы вы понимали), и слегка напрягся – единственным местом, где в ней можно сидеть, была высокая барная стойка, идущая вдоль панорамного окна. Окно выходило на узкую, слепую улочку, так что в этом случае «панорама» представляла собой заднюю стену аптеки и еще какого-то заведения. М-да, не лучшее место для доверительной беседы.
Субботний день выдался тёплым. С утра накрапывал мелкий весенний дождик, а к обеду умытые мостовые Антверпена осветило солнце. Я припарковал велосипед недалеко от входной двери и вошел внутрь. Оказалось, что в Счастливом бургере практически никого нет. Единственным посетителем был некий господин средних лет в свитере красно-кирпичного цвета. Он сидел у окна и как будто что-то высматривал на стене противоположного здания.
– Вы Лукас Хаан? – спросил я его.
– Угу. – он энергично закивал головой и повернулся ко мне на высокой барной табуретке.
– Стефан Бунтерфарб из В.А. – представился я, протягивая ему визитку.
Мой собеседник взял визитку и довольно-таки долго её рассматривал. Было такое ощущение, что такой формат знакомства ему не привычен.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться. – проговорил он наконец, поднимая на меня выразительные карие глаза. – Что-нибудь закажете? – спросил он, указывая на меню.
– Пожалуй, что нет. – ответил я. – Я выпил кофе с утра, а обедать мне еще рановато. – По правде говоря, меня отнюдь не вдохновляла идея отведать американского гамбургера или чего-то в этом роде.
– А вот я – ранняя пташка. – сказал Лукас со смешком. – Самое время подкрепиться. Я ведь, знаете ли, работаю в порту. Я – моряк, хожу в рейсы на разных судах.
Он и вправду был похож на хрестоматийного моряка: загорелое лицо со слегка обветрившийся кожей, немного засаленные каштановые волосы и густая, коротко стриженная борода. Дополнял картину толстый, плетёный свитер, надетый поверх поджарого торса.
Тут Лукасу принесли его гамбургер, который он, видимо, заказал до моего прихода.
– Вы точно ничего не хотите? – спросил он, шурша бумажной оберткой. – Я угощаю! Всё-таки вытащил вас из дома в выходной день.
– Спасибо, но я пас.
– Вы, может быть, вегетарианец?
– Да нет.
– Просто здесь есть вегетарианские бургеры.
Я понял, что ему будет неловко есть одному и решил капитулировать.
– Ладно. Пожалуй возьму рыбные наггетсы. – Хотя на самом деле я собирался позже съесть где-нибудь пат-тай с креветками.
– Отлично. – обрадовался Лукас. – Маэль! – крикнул он кому-то за прилавком. – Одну порцию рыбных наггетсов, пожалуйста!
Наггетсы мне принесли очень быстро, так что мы принялись за еду, считай, одновременно. Мне не терпелось приступить к делу. Закинув в рот очередной рыбный кусочек, я принялся раскладывать на стойке свои вещи: диктофон, часы, ручку и блокнот для записей.
– Не обращайте внимания, – пробормотал я. – Я пока что всё подготовлю.
Когда с гамбургером было покончено, Лукас принялся за свой рассказ.
– Наверное стоит рассказать обо всём по-порядку… – начал он издалека. – У меня есть жена, Агата. Хотя мы всю совместную жизнь прожили в Антверпене, она родом из Прованса. Её родители до сих пор живут на ферме неподалеку от Марселя.
– Француженка? – спросил я.
– Да. – кивнул Лукас. – Когда Агата только приехала в Бельгию, она здесь никого не знала. Она окончила университет в Брюсселе, а потом переехала в Антверпен и устроилась на работу в одну из местных школ. Она – учительница, преподаёт естественные науки. В первые годы её работы здесь мы и познакомились.
– Как долго вы уже вместе? – спросил я. «Видимо эта жена играет важную роль в этом деле, – подумал я про себя, – раз он так подробно о ней рассказывает.»
– Чуть больше двадцати лет.
– У вас есть дети?
– Нет. Не сложилось… – Лукас окинул меня взглядом, в котором читалось сожаление. – Так вот. Поначалу жене здесь было одиноко. По правде говоря, она не шибко общительный человек. Сейчас про таких модно говорить «интроверт». Я не знаю, что это означает, но Агате всегда было тяжело с кем-либо подружиться. Но тут однажды у них на работе появилась новая учительница. Знаете, эдакая массовица-затейница…. Веселая хохотушка. Но это не важно, – Лукас махнул рукой, – а вот важно то, что эта хохотушка организовала у них на работе что-то вроде группы подружек из тамошних сотрудниц. Они стали часто встречаться за пределами школы, устраивать посиделки. И тут моя Агата прямо расцвела. Придет, бывало, с этих посиделок в хорошем настроении и давай мне пересказывать, о чем они там говорили. Я, конечно, был рад, что у неё появился свой круг общения. Она стала реже пилить меня по мелочам. М-м-м, так вот… – он сделал паузу словно ныряльщик, набирающий побольше воздуха перед погружением на глубину. – И вдруг однажды она приходит домой и рассказывает следующее… Мол, одна из этих учительниц посетила какую-то там обалденную кондитерскую и была под сильным впечатлением. А мне что? Я и сладкое-то не очень люблю, так что я забыл об этой истории в тот же день. Но тут Агата на следующий раз мне опять рассказывает об этой кондитерской. Уже вторая их подруга туда сходила и, якобы, после этого с ней произошло что-то необычное.
