Я плыву по Океану Памяти. Со всех сторон на меня накатываются волны. Нет, то не волны, то живые картины прошлого. Затянутые туманной дымкой, они похожи на старые фильмы. Но это не кино, а настоящая жизнь близких мне людей. Я смотрю на них, слышу их голоса. На душе легко. Я чувствую тепло родного дома, все ещё живы. Картины колеблются, сменяют одна другую, исчезают в чёрной бездне Космоса, вновь появляются, освещённые вспышками воспоминаний. Хочется сохранить эту гармонию прошедших дней, запечатлеть ее на бумаге, чтобы не только я, но и другие люди прониклись атмосферой взаимной любви и уважения. Эта атмосфера помогла моим родным пережить жестокий ХХ век, не утратив лучших душевных качеств: честности, порядочности, жизнелюбия. И хотя всё изменилось в нашей стране, но верится, что неизменными величинами останутся любовь, бескорыстие, уважение другого мнения…
Итак, вперёд, по Океану моих воспоминаний!
Как известно, первые выборы в Верховный Совет СССР состоялись в декабре 1937 года. За год до этого была принята первая Конституция Союза ССР, которую назвали сталинской. В ней были красиво и чётко записаны все права граждан Советской страны. Но это была лишь красивая ширма, выставленная советской властью перед международной общественностью: мол, смотрите, господа, как у нас всё хорошо с правами человека. А за ширмой – расстрелы, пытки, лагеря. Одним словом – произвол. Согласно Конституции только через год назначались выборы в высший орган законодательной власти – Верховный Совет. Под– готовка к ним велась повсеместно и основательно.
Велась она и в Днепропетровске, где уже четвёртый год жила на проспекте Карла Маркса семья Карпов. Старшему сыну Давиду, или, по-домашнему, Дусику, летом исполнилось двенадцать, и он перешёл в шестой класс. За три года жизни на новом месте Давид попривык к ритму другого города. Появились новые друзья. Среди них выделялся ровесник Дусика, живший по соседству Игорь Ольховиков. Забегая вперёд, скажу, что крепкая дружба между Игорем и Давидом продолжалась всю жизнь, вплоть до смерти Игоря в 1972 году от рака.
Но до этого ещё далеко. Пока же они вместе бегали купаться на Днепр, ходили в кино, играли в казаки-разбойники. Родители Игоря работали на трубопрокатном заводе и были на хорошем счету у начальства. Родители Давида поощряли их дружбу, часто приглашая Игоря в гости.
А в городе, тем временем, начиналась предвыборная кампания. Рабочие коллективы выдвигали единого кандидата от блока коммунистов и беспартийных. И этим кандидатом стал ученый-океанолог, участник папанинской экспедиции на Северный полюс Пётр Петрович Ширшов. По всему городу были расклеены листовки с его портретом и биографией. Местное радио каждый день рассказывало о его деятельности. Не отставали от взрослых и мальчишки. Они бегали по городу, разбрасывая агитационные листовки. Игорь придумал речевку, которую они кричали на каждом перекрёстке прохожим:
Взрослые и детвора!
Голосуйте за Петра.
За Петра Петровича,
За Ширша Ширшовича.
Эту речовку Давид запомнил на всю жизнь. Всё-таки, как не говори, весёлое было время! Первые выборы не были так формализованы, и агитаторы изощрялись в искусстве пропаганды.
А в семье Карпов мнение насчет кандидата разделилось.
– Какой он к чёрту, кандидат, – удивлялась Елизавета Осиповна.
– Он же не знает, в чем нуждается наш город.
– Ну, Лизонька, он же приедет сюда, побывает на собраниях и люди ему выскажут свои наказы, – спокойно говорил Наум Самуилович.
– Ха, так он и будет тебе выполнять, когда у него и так работы по горло.
– Будет. Это его прямая обязанность.
– Что-то я сомневаюсь, Наумчик. Да вообще, это и не выборы, а черт те что. Один кандидат на одно место – разве это выборы?
– Тише, тише, Елизавета! И у стен есть уши.
– А ты что, боишься?
– Да боюсь. Позавчера взяли Якова Деревянко.
– Как?! И Якова тоже!.. Ну, сволочи!..
– Вот именно! – понизил голос Наум Самуилович. – Не ровён час, и меня заберут.
– Не дай Бог, Наумчик, не дай Бог, – испугалась Елизавета Осиповна.
Давид и его младший брат, девятилетний Исаак, не слышали этих разговоров. Они жили своими заботами: учились, посещали кружки при Дворце пионеров, ходили в кино. Уже третий год носил Давид красный галстук юного ленинца, свято веря в дело Ленина-Сталина. Но вскоре эта вера разбилась о суровую действительность.
В конце октября состоялось заседание совета отряда, на котором разбиралось поведение одноклассницы Давида Вали Парамоновой. Её отца и пять инженеров с завода имени Карла Либкнехта обвинили во вредительстве и шпионаже в пользу германской и японской разведок. Теперь от Вали требовали отказаться от отца – «врага народа». Девочка плакала, говорила, что отец – никакой не враг, а хороший человек, и что она любит своего папу. Но вожатая, убежденная большевичка, была неумолима.
– Тогда я ставлю вопрос об исключении Валентины Парамоновой из рядов пионерской организации, – сказала она ледяным голосом.
– Кто за?
Все, кроме Давида, подняли руки.
– А ты против? – спросила вожатая.
– Да, – твёрдо сказал Давид. – Это ошибка.
Вожатая хотела что-то возразить Карпу-младшему, но, вспомнив, кто его отец, прикусила язык. Кто его знает, как дело обернётся. Может, самой придется в лагерь шагать.
