ПРОЛОГ
Я шла по лесу не первый час, и временами начинала накатывать паника. Уже давно я подозревала, что хожу кругами, точнее, что меня водят кругами. Тайга – это не просто какой-то лесопарк в черте города, тут всякое случается. Но вот чтобы я заблудилась, такого в моей практике не было еще ни разу.
Не то чтобы я самоуверенна, но прожила тут всю жизнь, еще школьницей ходила в походы с отцом, потом с друзьями, потом работала поисковиком-спасателем, а в выходные и особенно летом была волонтером, искала в свободное от работы время пропавших туристов.
И вот теперь на старости лет я заблудилась? Нет, конечно и на старуху бывает проруха, но я с детства знаю эти места. А еще я, Лидия Тихвина, с детства знаю, что тут иногда бесследно исчезают люди. Причем, бывалые, опытные охотники, грибники, а не городские туристы, решившие прошвырнуться по Столбам. Те теряются, но мы их быстро находим. Иногда, правда, с ними что-то случается, все же тайга – звери, скалы, люди.
Ну что за черт? Вот эту развилку я уже проходила. Дважды. Она приметный ориентир, и мне сейчас надо забрать вправо, а через два километра напрямик будет река. Только я уже забирала вправо и отшагивала ни один километр, а реки все нет, есть опять та же развилка.
Надо признать, что я заплутала, сесть и успокоиться. Подумать. Связи тут нет – это понятно, компас и запас еды и воды остался в рюкзаке, а рюкзак у палатки, от которой я отошла, когда услышала в лесу неподалеку надрывный детский плач, и было это уже шесть часов назад. Но вопрос еды и ориентиров в летнем лесу еще можно решить, а вот то, что у меня нет ружья – это хуже. Уже пару раз я видела медвежьи следы, не свежие, но вполне отчетливые.
И как только я об этом подумала, сзади послышался треск ломаемых веток и рык. Я медленно обернулась и увидела выбегающего на поляну медвежонка.
Все, мне конец! Его мама-медведица наверняка не будет разбираться, что я ее чаду вовсе не желаю вреда. А вот и она, кстати. До чего же туша огромная!
Конечно я знаю, что если нападает медведь, надо лечь на землю и притвориться дохлятиной, тогда есть хоть какие-то шансы. Бежать и орать нельзя – догонят. Вот только знать теоретически – это одно, а оставаться на месте, когда на тебя прет туша в полтора центнера весом – это совсем другое.
И я сделала то, чего делать нельзя – не совладала с паникой и побежала.
Я слышала, как медведица бежит за мной, проламывая кусты, как рычит грозно, как распаляется все больше и больше. Она уже практически дышала мне в затылок. Еще один-два шага и она махнет своей огромной когтистой лапой.
Еще один шаг и я понимаю, что второй делаю уже по воздуху. Откуда-то сверху раздается обиженный медвежий рык, а я падаю в пропасть. Точнее, в серые воды реки Маны, которую я и искала.
Наверное, даже упав с такой высоты в воду, я могла бы выжить, но сегодня был явно не мой день, потому что с крутым склоном я встречаюсь раньше.
Боли не чувствую, даже когда, упав, начинаю катиться вниз, только слышу, как трещат кости. А может это вовсе и не они, а мелкий дохлый кустарник? Сейчас уже нет разницы, потому что на моем пути встречается осколок скалы, затормозивший мое падение. И встречается его самый острый угол аккурат с моим виском.
Я уже не узнаю, что мое тело найдут на следующий день сплавляющиеся по Мане туристы. Не увижу, как меня провожали в последний путь коллеги по отряду и соседи. А больше у меня никого и не было.
ГЛАВА 1
Я проснулась от бьющего в глаза яркого утреннего света. Неужели я еще жива? Значит, сейчас придет боль от переломанных костей. Но как я пережила ночь, ведь несмотря на лето в тайге не жарко?
Вот только кости и не думали болеть, лишь голова раскалывалась так, будто в нее воткнули раскаленную кочергу и теперь с наслаждением ею шуровали в мозгах. Более того, удалось пошевелиться и определить, что лежу я на чем-то мягком.
Меня, конечно, могли найти и доставить на вертолете в Красноярск, а по-другому с того участка Маны и не добраться, и я даже могу поверить, что в больнице относительно мягкие ортопедические матрацы, хотя они наоборот достаточно жесткие. Вот только в шелковые простыни и балдахин почему-то верить отказываюсь категорически.
Значит, у меня либо глюки, либо… Где я?
С огромным трудом я приподнялась на локтях и осмотрелась. Комната большая и богатая, много лепнины на потолке и стенах, позолота, огромные полупрозрачные витражные окна, за которыми просматривается белый балкон. Мебель тоже белая с позолотой, видно, что дорогая, из настоящего дерева, добротная и тяжелая.
Супер! Я в плену у маньяка-миллионера? Других причин нахождения в столь роскошной обстановке я придумать не могу.
Я со стоном повалилась обратно на кровать, потому что голова разболелась просто нестерпимо. А когда падала, мне на глаза попали роскошные волосы цвета воронова крыла. В первый момент я даже испугалась, чьи они, но пропустив сквозь пальцы и подергав, поняла, что таки они прикреплены намертво к моему черепу.
О-о-очень интересно! Вот только дело в том, что у меня-то волосы короткие, неопределенного мышиного цвета, с уже кое-где пробивающейся сединой. Не то чтобы я старая, но тридцать пять – это тридцать пять. Здесь же волосы были черного насыщенного цвета и такой длины и густоты, которой у меня никогда не было.
