Он появился внезапно, в центре желтой площади, окруженной четырьмя рядами воинов из Агры.
Он стоял напротив царя Гупты, который сидел на троне, установленном на помосте, под которым истекали кровью связанные, обнаженные воины, взятые в плен.
Горели жертвенные костры. Жрецы читали сутры.
Кипела вода в котлах. Хрипели воины под помостом.
Сквозь марево жары Рудра смотрел в глаза царю. Правитель хотел крикнуть, но кинжал, пущенный со скоростью стрелы, пробил ему горло и пригвоздил к золотой спинке трона.
Все замерли.
И тогда Рудра издал животный крик и выхватил меч. И появились на стенах города его Бессмертные, одетые в красные балахоны.
Словно железные багровые клещи,
словно стальной неумолчный молот,
словно взрывная хлесткая пружина
отряды царевича Рудры сдавили, сжали, сбили и ошеломили
охрану махараджи Гупты.
Красные воины Рудры поднимались, карабкались, вбегали,
взлетали на крепостные стены,
валы, ворота и башни неприступной цитадели.
Словно огненный смерч високосного солнца,
словно кипящая лава взбешенного вулкана,
Бессмертные бежали, прыгали, летели
по плоским крышам желтых домов,
убивая всех и вся на своем пути.
В узких переулках запутанных окраин,
на широких площадях центральных дорог,
вокруг фонтанов, храмов, дворцов, бань,
внутри башен, домов, садов, монастырей,
в пыли, воде, огне, жаре,
в мареве стонов, в красном поту
загрохотал, зазвенел, задымился
и зашелся в криках рукопашный бой.
Люди с рычанием, с мечами и кинжалами
бросались друг на друга, рвали на части,
кружили, сплетались, катились по земле,
били в голову, грудь, живот,
били в четыре стороны света,
и вскоре в багровом тумане ненависти,
в клубах-фонтанах жестокости
смешались крики, лошади, пламя,
горящие дворцы и бегущие коровы.
Лохматый, страшный, босой,
царевич Рудра мечом, кинжалом, диском,
руками, ногами, копьем рубил, колол, рассекал,
поражал своих врагов, вращаясь в воронке боя,
словно стремительный лесной пожар,
подгоняемый волнами июльского ветра.
Пламя разрушения бушевало в его глазах.
Бог войны Картикейя вселился в него.
Битва была его дыханием, бой был его плотью,
схватка – его прыжком вперед.
Рудра с двумя мечами железным тараном пробивался сквозь лес копий к западной стене, а вокруг него поднимался гул криков над площадью, где вода фонтанов стала красной и тяжелой.
Пот и кровь заливали глаза.
Хрип и хруст сливались в крик.
Звон и стон харкали кровью.
Удар и ужас рвали друг другу лица.
Через час города Чоли не стало.
Метались по улицам лошади в пене.
Лежали в крови убитые воины.
Застыли в ужасе оставшиеся в живых.
Запах гари смешался с запахом крови и в клубах черного дыма плыл к усталому небу.
Дома лежали в руинах. Но плакать по ним было некому.
Сложив ноги, словно Сиддха, Рудра сидел в горячей, белой пыли, в хитоне, пропитанном потом и кровью.
Он смотрел на испуганных людей, что жались к стене.
Из-за спины одного из брахманов – священнослужителей выглядывал пятилетний мальчик.
– Девятерых брахманов распять на Белой скале.
Пусть смотрят на реку.
Остальных отпустить.
Когда войско царевича Рудры переходило реку, он посмотрел на распятых брахманов, на птиц в небе и на палящее солнце.
Он ехал на лошади, держа спину прямо и не оглядываясь на разрушенный и воющий город.
В столицу Канчипурам войско Непобедимых прибыло на рассвете.
Родные встречали воинов сдержанно.
Не было шума, не было смеха, не били в большие барабаны.
Царица Наргис была больна – и город это знал.
Пройдя сквозь Восточные ворота, отряды всадников стали разъезжаться по прямым улицам в разные стороны по железному порядку, установленному царевичем Рудрой – третьим сыном царя Рударама, правителя государства Паллавов.
Проследив путь своих воинов, Рудра пешком направился во дворец отца.
Встречные люди, увидев его, жались к стенам, уступая дорогу – царевича Рудру в его красном хитоне с горящими глазами-углями и неукротимой энергией люди страшились.
В городе говорили, что он не верит в Богов, ничего не боится и в бою не знает пощады.
Воспитанный в джунглях, среди диких племен и зверей, он внимал только словам своего отца.
Во дворце его встретил царь.
Рудра поклонился и молча прошел на свое место рядом со старшими братьями.
Лицо мудрого царя Рударама было печально – царица Наргис была больна, и страна болела вместе с ней.
Ночью царицы Наргис не стало.
Совершив омовение, Рудра надел синие траурные одежды.
