Мальчику 12 лет. Он сидит у дверей проходной, облокотившись спиной о холодную кирпичную стену. Сидит уже третий день, уставший от неизвестности, сумбурных мыслей, не зная, что ему предпринять дальше. Уставившись невидящим взглядом в землю, сидит и ждет, надеясь на что-то. На что? Спроси его, он и сам не знает. Ему очень холодно и ужасно хочется есть. Дома тоже ждут. Ждет мать и трое мелких. «Ну, не могут они, вот так вот, сразу. Или могут? Может домой пойти. Ага. И че я там скажу!? Три года назад я ходил в первый класс, катался с ребятами с горки, в напильники играл, в казаки-разбойники. Да мало ли что еще мы с пацанами делали. Как давно это было и было ли вообще», – тоскливо думает пацан. Из раздумий его выводит чей-то голос:
– Что ты тут делаешь!?
– Меня не пускают на работу.
Около него стоит знакомый дядька, какой-то начальник. Он добрый, но поможет ли, когда узнает или прогонит? Неизвестно. Появляется маленькая надежда. Нервы на пределе. Парень встает, нервно покусывая губу.
– Подожди.
Мужчина заходит в проходную и дверь закрывается. Бесконечно долго тянутся минуты ожидания. Дядька возвращается и подзывает его. Легонько приобняв за плечи и увлекая за собой, идет в сторону проходной. Беспрепятственно они проходят охрану и оказываются на территории завода:
– Иди, Борис, работай. Тебя будут пускать.
В цехах тепло и пахнет хлебом. Наконец-то можно будет поесть и согреться. Все еще не веря в свое счастье, он бежит туда, где точно получит кусок черного хлеба.
Белый, это мечта. Его делают за закрытыми решетчатыми дверями. Видно все, что происходит в помещении. Оттуда идет умопомрачительный запах и от этого белого хлеба хочется еще сильнее.
– Вернулся, пострелёнок. Давненько тебя не было видно, – с улыбкой воскликнула одна из работниц. Иди скорее к своим, хлебушка поешь, оголодал, бедный, лица на тебе нет.
На заводе он самый маленький, его жалеют и подкармливают. Многие знают, что семья многодетная, кушать дома нечего. Отец на фронте, детей девать некуда. Мать на работу не ходит, подрабатывает, как может, дома. Хорошо, что любимый дядя Коля, мамин брат, устроил его на работу в свою бригаду наладчиком оборудования. И он уже второй год работает, помогая семье. Месяц, как они начали ремонтировать конвейер на хлебозаводе.
Пацан знал о том, что все сотрудники стараются что-нибудь вынести, чтобы прокормить семью. Чего только не придумывали. Например: брали длинный кусок ткани, в середину насыпали муку. Ткань скручивали, завязывали концы и вешали на шею, а получившийся кулек с мукой, засовывали в штаны.
Борька никогда так не делал. Ему было неловко от одной мысли, что надо носить муку между ног.
В тот раз не повезло. Тетка, в проходной, на охране, была новенькая, злющая и обшарила его досконально. Обычно его не проверяли, да и брал то он всегда мало. А тут, как нарочно, взял не черного хлеба, а белого. Удалось стырить булочку. Хотел обрадовать малышню.
– Бориска, иди скорее ко мне!
Это меня. Мамка зовет. Бегу, что есть сил. Наверное, даст хлеба и сахара. Есть хочется всегда. Дома мама с маленькой Зойкой и больной бабушкой, больше никого, все на работе. Мама меня любит и втихаря балует. Бабушка, тоже меня балует иногда. Она никогда не встает, подзовет к себе и из-под подушки достанет одну-две сладкие подушечки. Я все время удивляюсь откуда она их берет. «Подушки под подушкой» – думаю я и, радостно улыбаясь, сбегаю по лесенке со второго этажа во двор. Там моя жизнь.
Весной мне исполнилось пять лет, взрослый уже. Да и вообще, – старший брат. Сейчас лето, самая лучшая пора и я беззаботно гоняю по улице с друзьями. Игрушек у меня нет, да и не было никогда, но нам с ребятами и так не скучно. Мы играем в салки, в прятки, ходим по дороге и собираем фантики или смотрим, как взрослые и ребята постарше играют в лапту. Да мало ли занятий на улице.
Еще одна радость, это выходной день, после дяди Колиной зарплаты. Тогда, он берет меня на рынок и покупает что-нибудь вкусное. Карамельки «подушечки» и морковку, например. Вчера я слышал, как он говорил маме, что получил зарплату. Перед сном, завернувшись в одеяло, спросил:
– Ма, а выходной скоро?
– Послезавтра. Спи, папка ругается.
***
Крестный останавливается около мороженщицы и вопросительно смотрит на меня. Я радостно улыбаюсь, кивая головой:
– Ага, мороженное.
Стоим в очереди, смотрю, как ловко тетка его собирает. Кругленькая вафелька, на нее колесико мороженного и сверху еще одна вафелька, шлеп. Готово дело. «Ел бы и ел» – глотая слюни, думаю я.
Иду за дядькой, тихо-тихо, неспеша, слизывая по кругу. Мороженное приятно холодит язык. «Эх, скоро закончится мое колесико», думаю я, стараясь продлить удовольствие, «интересно, купит еще чего-нибудь или нет».
