Посвящается Бурченя Василию Фёдоровичу, самому лучшему в мире доктору, травматологу – ортопеду.
И, конечно, моему любимому 9А.
– Мам, я порезалась!
– И что?! Надо звонить мне со своими царапинами! Я занята! – мама бросает трубку…
А я опять бреду в ванную, кровь хлещет во все стороны. Странно, я совсем не чувствую боли! Холодная вода, полотенце, заматываю рану. Пытаюсь открыть шкафчик, где храню лекарства, чтобы найти зеленку и клей для кожи, надо же рану обработать, но… Увы… Пальцы вообще не слушаются. Именно в этот момент стало страшно…
– Мам, пальцы не гнутся… Что делать?
– Срочно вызывай скорую!!!
– Мам, я боюсь… Приезжай, мне страшно…
Пытаюсь самостоятельно одеться, получается не сразу, но колготки и платье уже на мне. Шубка сопротивляется изо всех сил! Домофон. Мама приехала. Вижу, она напугана, говорит на полтона выше, чем обычно, на меня старается не смотреть, особенно на полотенце, покрытое пятнами крови. И все же странно: мне совсем не больно, как-то неприятно, нет ощущения жизни в трех пальцах, но не больно.
– Леночка, вызывай такси и лифчик надень! – практически кричит мама.
– Маааам! – рука-то правая…
– Диктуй номер!
Таксист – молодец, и бровью не повел! В травме народу почти нет, удивительно: все-таки воскресенье, люди же отдыхают. Мне дают заполнять какие-то бланки, совершенно не считаясь с тем, что именно на правой руке окровавленное полотенце. Как хорошо, что рядом мамочка!
– Лен, что писать-то: какая травма?
– Не знаю, наверное, бытовая.
Люди смотрят, оценивают.
– Что с тобой случилось?– с участием спрашивает подвыпившая дама средних лет с синяками разной степени заживания по всему лицу. – Я вот упала, скользко, зараза! Наверное, руку-то сломала!
– Порезалась, рыбу чистила, филе делала.
– Аааа! – тянет она, явно не доверяя моим словам.
А затем добавляет:
– Мужик порезал? – и заговорнически подмигивает.
– Заходите! – кричит медсестра, освобождая меня от дальнейшего диалога.
У меня начинает кружиться голова. Подступает тошнота.
– Что случилось?
–Мы тут недозаполняли…
– Сейчас все доделаем. Что случилось?
– Я порезалась… Рыбу чистила… Филе хотела сделать…– подступают слезы, я впервые за последние несколько лет расплакалась от того, с какой жалостью и участием на меня смотрит медсестра. А надо сказать, слезу из меня выдавить не так-то просто! Это сейчас, после травмы, могу расплакаться по любому поводу, словно истеричка!
Я раньше видела ее, Виталию Леонидовну, старшую медсестру хирургического и травматологического отделений, в поликлинике: строгое, лицо, напряженный взгляд, чеканящая походка… А сейчас на меня сморит удивительно добрый и сострадающий мне человек! Какая метаморфоза!
– Если бы я знала, что так получится, достала бы мясо и приготовила! Или курочку! Во всем виновата это проклятая рыба! – меня, если честно, до сих пор тошнит даже от запаха рыбы, не то что от ее вида или вкуса.
– Прекрати! Лена, перестань! Стыдно реветь! – одергивает меня мама.
– Давайте посмотрим! Не бойтесь! Наташа, зови хирурга! Кто там сегодня? Алмазов? Да уж… Как же Вы так?! Попытайтесь пальцы согнуть, попробуйте! Никак? Еще раз! Не получается? Не плачьте, мы Вам поможем!
– Лена, перестань! Лен!– не унимается мама.
Странно, и все-таки мне не больно! Страшно, очень страшно, но не больно!
Заходит огромный мужик в синем хирургическом больничном костюме. Угрюмый взгляд исподлобья, громадные волосатые ручищи.
– Вы сегодня пили?
–Нет.
– Сгибайте пальцы! Сгибайте! – кричит громила.
– Не кричите: у меня все в порядке со слухом. Не получается! Пальцы не слушаются!
– Мизинец попробуйте согнуть! Не получается? Большое сухожилие полетело. Сейчас кожу сошью, поедет в Иркутск или Новосибирск к микрохирургам. Надо посмотреть, где квота есть, – говорит он обо мне, словно о неодушевленном предмете. – Кольцо снимайте.
Легко сказать! Мое обручальное кольцо даже со здорового пальца снять было невозможно, не то что теперь, когда палец практически разрезан на две части, сочится кровь и видны кость и сустав. Как снять-то?
– Я не могу в Иркутск! Не могу! У меня маленький ребенок! – я заливаюсь слезами, но, похоже, они здесь никого не трогают.
– Давайте вызовем Головня?– предлагает медсестра. – Не плачьте, сегодня дежурит очень хороший доктор, он Вам поможет!
– Он не пойдет, – вальяжно и как-то зло заявляет громила, – первый день после отпуска, не пойдет!
А медсестра уже кому-то звонит и без лишних эмоций объясняет ситуацию:
– Да, Иван Петрович, Пролетарская, 28 – 199! Соседка Ваша!
Ничего не понимаю! Это обо мне?
– Он Вас возьмет, будем оформляться!
Возьмет?… Я что, яблоко?
– Что с кольцом-то делать? Давайте попробуем палец маслом намазать или мылом, – предлагает молоденькая медсестричка.
Масло или мыло на открытую глубокую рану? А разве так можно? Виталия Леонидовна выносит непонятную штуковину, похожую на большие плоскогубцы, медсестра своими хрупкими пальчиками с наманикюренными ноготками «легко и непринужденно» срезает мое толстое золотое обручальное кольцо… Вот это сила!
Я рыдаю. Мама покрикивает на меня. Громила куда-то исчез. Медсестры начинают оформлять какие-то документы. В дверь рвутся очередные травмированные.
