Я проснулась очень рано и, совершенно не понимая, что происходит, и почему я в кабинете. А когда повернулась, едва не пришла в ужас, обнаружив, что в постели не одна, хотя кожаный диван вместо простыни и плед на замену одеялу сложно назвать постелью, но в ту минуту меня волновал лишь спящий рядом муж, точнее бывший муж.
За пять лет, прошедших с нашего развода, я до сих пор почему-то считаю его «своим» и в тоже время бесконечно чужим. Как такое возможно? Сама не знаю. Но факт оставался фактом, и я чувствовала смущение, словно мы не десять лет знакомы, а всего одну ночь. Мне было не по себе за свое вчерашнее поведение. Набросилась на него, словно изголодавшаяся по мужику баба. Впрочем, я такая и есть, вот только не по мужику, а конкретно по нему. По рукам его нежным и в тоже время грубым, дарящим, как неземное наслаждение, так и адскую боль.
Мне всегда нравились его руки. С юности был пунктик обращать внимание, прежде всего, на них. У Маркуса они красивые и ухоженные, с сеточкой проступающих под смуглой кожей вен, с мелкими шрамами на костяшках пальцев, с идеальным маникюром, что меня немного веселило поначалу. Наверное, сказывался русский менталитет или просто я такая «темная» была. Пальцы моего мужчины из тех, что называют «музыкальные»: длинные, худые, узкие на кончиках, широкие в середине и вновь сужающиеся у основания, из-за чего кольцо, которое он носил на мизинце, было ему великовато, но не спадало. Обручальное же он никогда не надевал, и это было обидно, хотя в череде бесконечных обид уже кажется мелочью.
Я любила его руки, пока не начала бояться и, кажется, до сих пор не искоренила этот страх. Смотрю на них: лежат у меня на талии, а я даже прикоснуться не могу, словно все, что было этой ночью, было не со мной. Вчера эмоции захлестнули, и я на мгновение освободилась от оков, сдерживающих меня на протяжении пяти лет, но сейчас чувствую, как вновь, будто каменею, возвращаюсь в свой кокон натянутых улыбок, продуманных слов, осторожности, наблюдательности и подозрительности. Анна Гончарова теперь такая, а то, что было ночью - это лишь отголосок прошлых дней, ностальгия.
Полежав еще немного, собралась с духом и осторожно начала подниматься, стараясь не разбудить Маркуса. За окном еще было темно, поэтому я наощупь стала шарить по полу в поисках трусиков, которые Маркус снял с меня где-то на диване. От воспоминаний в животе сладко оборвалось, я улыбнулась краешком губ. Однако стоило повернуть голову, улыбка погасла, сердце ухнуло с огромной высоты, и я застыла, встретившись с пристальным взглядом, от которого мурашки побежали по коже.
В полумраке Маркус был похож на героя романа Стокера: короткие, черные волосы после сна были всклокочены и торчали в разные стороны, завиваясь у висков. Несмотря на то, что Маркус был смуглым, кожа его имела нездоровый, сероватый оттенок. Оно и понятно, из тюрьмы здоровыми не возвращаются. Лицо было настолько худым, что черты заострились и казались, будто высеченными из камня. Впалые щеки были покрыты щетиной, придавая лицу разбойничий вид. Но самыми зловещими были глаза: не карие, а черные, дьявольские. Они казались большими за счет худобы и были слегка прищурены в эту минуту.
Маркус настороженно следил за каждым моим движением. Я тяжело сглотнула, очередная попытка улыбнуться провалилась с треском. Меня затопило чувство неловкости, и я прижала плед к груди, стараясь хоть немного прикрыть наготу. Маркус заметил это движение и слегка нахмурился. Я почувствовала себя настоящей дурой, но ничего не смогла с собой поделать. Что-то сковало изнутри и не давало вздохнуть.
— Доброе утро! Ты рано проснулся, — выдавила я из себя. Маркус ничего не ответил, приподнялся и, обхватив меня за талию, притянул к себе, а в следующую секунду я уже оказалась лежащей на боку, спиной к нему.
Сердце заколотилось, как сумасшедшее, когда горячее тело Беркета прижалось ко мне. Все же сказывалось четыре года без мужчины. Мое тело слишком остро реагировало даже на невинное поглаживание.
Откинувшись назад, я прижалась плотнее, чувствуя ягодицами эрекцию Маркуса. Жар разлился по всему телу, между ног стало влажно. Всего лишь одно прикосновение, а я уже готова для моего бывшего мужа.
Надо признать, это пугает, я боюсь его власти надо мной: над моим телом и чувствами. А ведь мне казалось, я научилась противостоять этой зависимости.
«Кажется, надо крестится, дорогуша» - насмешливо отвечает мое тело предательской дрожью на грубоватую ласку, когда Маркус начинает поглаживать мою грудь, слегка сжимая соски.
— Что это сейчас было? — спрашивает он хрипло, целуя мою шею, зная, что схожу от этого с ума.
— В смысле? — непонимающе шепчу, боясь выдать голосом свое состояние. Маркус молчит, продолжая ласкать меня.
Его горячий язык скользит по коже, оставляя влажный след, бедра едва заметно двигаются, создавая трение между нашими телами, и я чувствую, как его большой, твердый член скользит по моим ягодицам, доводя меня до нетерпеливой дрожи этими эротичными движениями. Мне становится жарко, влажно и невыносимо душно.
