Лондон
1815 год
Слово «вымогательство» звучало отвратительно. Перед глазами сразу возникал образ грубого мужлана, который со смехом и издевками опустошает карманы своих злополучных жертв.
То, чем занималась мисс Аннабелл Ханикоут, чтобы обеспечить свою семью, с этим не имело ничего общего.
Вполне вероятно, ее действия можно было бы описать именно таким некрасивым словом, но она предпочитала говорить, что берет деньги в обмен на торжественное обещание хранить тайну. Эта словесная формула помогала ей спокойно спать по ночам.
Основным местом, где Аннабелл собирала свой урожай секретов, были не убогие переулки или игорные притоны, а небольшой, но респектабельный магазин одежды в центре Лондона, на Бонд-стрит, в котором она работала портнихой. Мамочка пришла бы в ужас, узнай, каким способом дочери приходится добывать деньги, но, по правде говоря, у Аннабелл не было другого выхода, кроме как вытянуть деньги из архиепископа, чтобы оплатить визит доктора Конвела. Он оставался единственной мамочкиной надеждой, очень слабой надеждой. И его услуги были недешевы.
Кто-то в их семье должен же быть практичным. Вот Аннабелл и стала такой.
Промокнув рукавом влажный лоб, она откинула муслиновую занавесь, которая скрывала проход в мастерскую, расположенную в задней части магазина миссис Смолвуд. Рулоны материи, аккуратно разложенные на полках вдоль стены, превращались в многоцветную мозаику, которая каждый раз подстегивала воображение Аннабелл. Если одна ткань годилась только для нижнего белья какой-нибудь старой девы, то другая – для платья герцогини со шлейфом, в котором можно было бы показаться на светском приеме перед королевой. Аннабелл нравилось мысленно высоко возноситься – от простой мастерской до Сент-Джеймсского дворца. И дело было не в амбициях, просто ее угнетала нынешняя ситуация, когда она чувствовала себя бабочкой на булавке в коллекции энтомолога.
Аннабелл обошла огромный стол, на котором, как части пазла, были разложены детали раскроенного платья. Рукава, воротники, полотнища юбки – все безжизненное и скучное до тех пор, пока она не прикоснется к ним, чтобы превратить их в нечто живое и трепещущее, в нечто, что не будет кусками материи. В конце концов сварганить обычное платьишко по силам любому, но создать туалет, в котором присутствует магия… В этом-то и заключалась сложность. Чтобы текстура ткани, фасон, линии кроя и отделка – все сочеталось в совершенной гармонии.
Хотя иногда, подумала Аннабелл, рывком сдернув с вешалки простое, но элегантное бальное платье из белого шелка, последнюю свою готовую работу, для платья требуется намного меньше, чем больше. В руках у нее был прекрасный образчик – новое бальное платье мисс Старлинг. Аннабелл внимательно оглядела его еще раз на предмет прилипших к нему ниток и пушинок. Удовлетворившись увиденным, она с платьем на руках вышла из мастерской и отправилась в салон для клиентов. Когда Аннабелл продемонстрировала наряд мисс Старлинг, лицо юной женщины засияло от удовольствия.
– О! Мисс… Ханикат. Я не ошиблась?
– Ханикоут, с вашего позволения.
Мисс Старлинг слегка улыбнулась, но ее голубые глаза остались холодными.
– У вас настоящий талант. Платье просто роскошно! Я должна его примерить.
Аннабелл почтительно склонила голову и повела молодую красавицу в примерочную, расположенную в конце магазина, подальше от входной двери. Мать мисс Старлинг выбралась из кресла, в котором попивала чай, и заковыляла за ними, разговаривая с дочерью на ходу:
– И это платье для бала у Хоупвеллов? Господи, оно ведь ужасно простое, дорогая моя! Дело не в деньгах. Ради бога, пусть девушка добавит сюда несколько бантов или каких-нибудь финтифлюшек.
Аннабелл уже открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Если клиенткам хочется пышной безвкусицы, то кто она такая, чтобы идти против их желания? Миссис Смолвуд научила ее главному: нужно угождать заказчику, а что получится в конечном счете – не важно. По крайней мере она знала, что хозяйка ценит ее мастерство и преданность.
Проблема заключалась в том, что даже если Аннабелл будет убиваться в мастерской с утра до вечера день за днем, она не заработает больше десяти шиллингов в неделю. Этого заработка ей одной хватило бы на еду и проживание в пансионе, но мать была слишком больна, чтобы съехать из их маленькой квартирки, и лечение обходилось дорого.
Прошло уже три месяца после того, как Аннабелл отправила последнее анонимное письмо с требованием денег в обмен на ее молчание. Леди Бонневилл заплатила тридцать фунтов, чтобы подробности ее пылкого романа с красавцем дворецким, который был вдвое моложе ее, не появились на страницах широко известного лондонского издания, специализирующегося на сплетнях.
