Давайте знакомиться. Я Виталий. Я полосатый и треугольный. Серые такие полоски на бежевом фоне. Многие говорят, что на бежевом, хотя если углубляться в тонкости цветовой палитры – я считаю, что мой оттенок ближе к песочному. У бежевого цвета очень много вариантов; и все-таки слово «песочный» мне как-то роднее.
Я живу в аквариуме и больше всего люблю его левый дальний угол. Во-первых, там тихо и редко заплывают незваные гости; во-вторых, он близок к месту кормежки и, наконец, там растет самая густая лимнофила сидячецветковая. Мне приятно считать ее своим домом, поэтому я прячусь там, когда мелькающие вокруг неоны начинают порядком раздражать.
А вот с Геннадием мы дружим. Геннадия я очень уважаю. И не столько за его полезность (Геннадий – сом, и без него аквариум быстро зарос бы всякой зелено-бурой дрянью), а больше за молчаливую поддержку и готовность выслушать в любой момент.
Наш аквариум довольно велик, но все равно добрую треть особей я бы отсюда убрал. Например, Карлоса. Карлос конкретно бесит. Карлос – золотая рыба. Назвать его «рыбкой» не поворачивается язык. Попробуйте представить себе золотую рыбку с животом в форме мяча, и вы поймете, о чем я говорю. Карлос – Очень Надменная Золотая Рыба, невзирая на фигуру; видимо, он считает, что его предназначение – выполнять чужие желания, и очень гордится этим. Ни одного желания на моей памяти он не выполнил, мало того, никто к нему с этим вопросом не обращался, поэтому его мнение о собственных возможностях совершенно ничем не обосновано.
Но гораздо больше, чем Карлос, раздражают барбусы. Их немного, но и этого количества чуть больше, чем достаточно. Я как-то назвал их мелочью. Так и сказал: «Брысь отсюда, мелочь». И в ответ услышал, что всякие полосатые могут не выделываться, хоть и треугольные; а их, барбусов, на понт не возьмешь; им, барбусам, все фиолетово; их, барбусов, существует несколько десятков видов – и понеслось… барбус вишневый, барбус пятиполосый, барбус огненный, барбус суматранский, барбус четырехлинейный, барбусы зеленый, черный и так далее… отключился я на барбусе алом, а вновь начал осознавать происходящее, когда прозвучали барбус клоун и барбус филаментоза. И хоть не все представители имеются в наличии (слава богу, подумал я), нечего тут пускать пузыри вокруг барбусов.
После чего они развернулись и дали деру.
Сразу почему-то стало очень тихо, только почти бесшумно возился в камнях Геннадий.
Наш аквариум стоит в углу. Я бы даже сказал, в углу театра. Это звучит, конечно, пафосно; зато навидался я тут всякого. В обычные дни вокруг толпится куча детей. Они тычут пальцами в наше стекло, корчат рожи и пытаются привлечь наше внимание всякими другими неадекватными способами.
Однако привлекают они только внимание Карлоса. Стоит ему выглянуть из-за камня, дети сразу начинают вопить: «Золотая рыбка! Золотая рыбка!» Потом Карлос выплывает целиком и крики смолкают. Дети начинают внимательно его разглядывать и шепотом обсуждать причины, что довели его до такого состояния. Иногда звучат очень любопытные теории. Самая распространенная – что он наглотался камней; она всплывает, как только дети видят, как Карлос питается.
Недавно прозвучал неожиданный вариант – что Карлос давно сдох и теперь его раздуло. То, что он при этом плавает и что-то ест, наблюдателей не смутило. Видно, подкованные дети: они выдвинули версию, что Карлос – зомби. Мне бы никогда не пришло в голову рассматривать Карлоса с этой точки зрения.
А девочка из студии рисования принесла и показала Карлосу его портрет. Карлос, по-моему, был в шоке. Он, видимо, считал себя более… брутальным. Гораздо более. Обитатели аквариума тихо злорадствовали.
Наша жизнь становится особенно интересной в дни репетиций и прогонов. Однажды с улицы заскочили четыре мужика в подштанниках и с лопатами и с дикими воплями влетели в зрительный зал. Только из-за длинных стеблей криптокорины апоногенолистной начали выглядывать испуганные барбусы, как все повторилось снова: дверь, лопаты… и так далее. В третий раз я посоветовал даже не вылезать, пока не закончится репетиция, получил в ответ град оскорблений – правда, шепотом и из-за стеблей – и плюнул. Не мое это дело – барбусов успокаивать. Что я им – мама? Рядом молчал Геннадий. Он молчал так красноречиво, что я был ему очень благодарен за поддержку.
Или вот, скажем, Новый год. Самое ужасное для нас время. Во-первых, дети. Они вообще очень утомляют, а в эти дни становятся совершенно неадекватными, и что самое страшное – их много.
Тот мужик, что бегал с лопатой, надевает синюю шубу, растоптанные валенки, какие-то белые кудри на лицо и долго фотографируется с детьми возле елки. Нет, сначала дети прыгают с разрисованными актерами в странной одежде, потом уже выходит этот так называемый Дед с золотым сундуком (у нас в аквариуме стоит такой, только маленький). В разгар веселья сундук уволакивает нечто черное, худое и странное, причем бестолковые дети ничего не замечают. Уже на втором представлении я хотел обратить их внимание на этот факт, но не стал. На третьем – ко мне присоединились любопытные неоны; мы снисходительно смотрели на бедлам, удивляясь тупости этих созданий. На четвертом празднике весь аквариум (кроме Карлоса) прилип к стеклу, переживая. Даже Геннадий молчал взволнованно. Но нет. За все дни этих праздников дети не заметили кражу сундука ни разу. Мы-то перенесли это спокойно (даже барбусы), а вот с Геннадием чуть не случился удар. Все-таки он с сочувствием относится к человеческим детям.
