Наконец автобус закряхтел и остановился. Как же долго мы ехали. Дорога из нашего района до института ужасно долгая, настолько, что я успевала перекусить, выучить лекцию, почитать книжку, а то и поспать, чем я чаще всего и занималась. Кажется, в дороге пол жизни проходит! Я перешла на второй курс и надеялась, что хоть автобус на нашем маршруте поменяют, на тот, который выпустили не в прошлом веке, но это были только мечты. Даже водитель дядя Петя и кондуктор Татьяна были неизменными героями этого маршрута. Так с них мой день и начинался: с автобуса как из советских мультиков, приветливых Дяди Пети и Татьяны и долгой дороги в студенческий мир. Только я и подумать не могла, что мой мир так скоро изменится и я буду совсем не против безмятежной поездки на стареньком автобусе.
Это была моя остановка, я знала, но выходить мне не очень-то хотелось. Основной моей проблемой были занятия по высшей математике, и не потому что это сложный предмет, я любила математику, а потому что мой преподаватель Сергей Станиславович был уверен в абсолютном отсутствии, как он говорил “чуйке” к математике у женского пола. В результате этого субъективного умозаключения весь семестр мы проводили за игрой “кто кого”. Или я сведу с ума преподавателя, так как на каждый его вопрос у меня был правильный ответ, ну или как минимум комментарий, или он меня, доказывая, что я просто удачно списываю или умело кручу парнями (особенно моим гениальным другом Павликом), которые делают за меня лабораторные, курсовые и так далее. Возможно многим теперь покажется, что я просто и дня не могу прожить без споров, но это далеко не так. Просто именно математика и Сергей Станиславович в сочетании вызывали во мне желание высказать свое мнение. Ну хорошо, поспорить. И это далеко не лёгкое занятие.
Выйдя из автобуса, я увидела моего лучшего друга Павлика, как всегда улыбающегося. Он был довольно высокий, широкоплечий и худощавый, вечно ходил ссутулившись, как будто боялся задеть за что-нибудь головой. Дружили мы со школы, с самого первого класса и фирменная улыбка друга всегда была при нем, притягательная и поднимающая настроение. Мы оба любили математику, но мой друг скорее обладал талантом ко всем точным наукам, при этом много читал про различные фантастические теории и внеземные цивилизации, что непременно доводил до моего сведения. А я любила его слушать. На улице была глубокая осень и мы, шурша листьями, побрели в седьмой корпус нашего университета, сегодня как раз по расписанию занятия по высшей математике.
Несмотря на наши споры с преподавателем, Сергей Станиславович был очень даже приятным мужчиной, хоть он практически никогда не улыбался, был строгим и принципиальным, все же обладал определённой притягательностью и человеческой теплотой. Преподавателю было около шестидесяти пяти лет и для него женщина должна быть нежной, скромной, утонченной, обладающей магическим талантом к ведению хозяйства и воспитанию детей. Такой и была его жена Татьяна Фёдоровна, которую он любил, и которая периодически появлялась на кафедре математики, чтобы принести своему любимому обед. Глядя на свою жену, Сергей Станиславович менялся, было такое ощущение, что вокруг них действительно происходит магия, то есть всё то антинаучное, необъяснимое, но фактически происходящее на моих глазах. В такие дни я даже немного начинала симпатизировать этому ворчунишке-преподавателю. Но как только мы приходили в другой день на занятия, я понимала, что из меня подобная волшебница никакая, скорее Баба Яга, которая бесит Кощея.
Возможно я действительно производила впечатление слишком самоуверенной зазнобы, хотя в жизни я больше была похожа на обычного скромного подростка, ничем не отличающегося от стандартно-типичных подростков в этом мире двадцать первого века. Я была среднего роста, одевалась по возможности не вызывающе, хотя и тянуло периодически на подвиги в виде короткой юбочки и яркой кофточки. Я не считала себя красавицей, впрочем, наверное, как и основная часть подростков думают о себе. Тем не менее, моему другу Павлику иногда удавалось сказать те самые нужные слова, благодаря которым я чувствовала себя неотразимой. Однако он всегда смотрел на меня так, будто я с другой планеты и только он знал с каким сокровищем дружит. Как-то он мне даже сказал, что от меня исходит успокаивающее тепло и это его обезоруживает. О чем это он!? Хотя тёмно-карие глаза, длинные, густые, светлые волосы, приятная улыбка тоже были в моем арсенале.
Ещё у меня, как говорила моя мама, был характер, то есть не тот, чтобы в том смысле характер, который в принципе есть у всех. Она постоянно повторяла: “Ты сама не знаешь, что хочешь”; “Думай, что говоришь”,” Как ты вообще дальше жить будешь?”. Я конечно чувствую, что мои временами чересчур эмоциональные высказывания пугали родителей, ведь если сказать в сердцах после очередной пары неудавшейся философии, что хочешь бросить институт, то это как минимум обеспечивает родителям нервное потрясение, а мне часовую лекцию на тему “Ты – безответственная”. Я то и не собиралась ничего бросать, но мои слова и эта родительская лекция сделали свое дело. В итоге у всех испорчено настроение, родители думают, что я бомба замедленного действия, вот-вот что-нибудь натворю, а я в свою очередь думаю, что родители меня не понимают.
