Остаток какой-то мысли еще успел чиркнуть по сознанию белым трассером…
…когда окно со стороны водителя треснуло мутной паутиной…
…и пейзаж за ним раздробился в мелких квадратиках триплекса…
…с дырой от пули в центре.
Сознание зафиксировало эту дыру в полной тишине. Без выстрела. Исчез даже шум мотора.
Немой видеоклип продолжался. Череп Махмуда медленно открылся, будто крышка шкатулки, и в Артема полетели брызги, куски и осколки.
А дальше включились визг, скрежет, стук, звон, рев. Боль.
Теплое месиво на шее и лице…
Артем рванул ручку двери и вывалился из машины. Мерседес ушел с асфальта вправо на засыпанную крупным галечником дорожку. Артем прыгнул или ему показалось, что прыгнул, а на самом деле только шатнулся к кустам, и тут увидел двоих.
Они выбежали из-за поворота. Оба вооружены. Один остановился и начал водить стволом, нашаривая жертву. Дожидаться выстрела Артем не стал, вломился в кусты и кинулся вверх по склону, прыгая с камня на камень.
Ему казалось, что бежит он очень быстро. Но двое догоняли. Артем слышал их дыхание и даже чувствовал запах. Он не оборачивался. По щеке текло. Эта дорожка чужого жидкого мозга вдруг страшно разозлила. Артем запустил руку в волосы и нащупал острый осколок чужого черепа. Красная размазня залепила половину головы.
Выстрелы щелкали с равномерностью метронома. Киллер палил как в тире. Обожгло щеку, потом бок. Артем вдохнул очень глубоко, но воздуха все равно не хватило. В ушах зазвенело. Перед глазами поплыли круги, как на прогорающей кинопленке.
В детстве двоюродный брат Славка, трудившийся киномехаником, иногда забирал его к себе в будку. Темка смотрел все фильмы подряд. Однажды к Славке пришла девушка и пока они шушукались, что-то в аппарате застопорилось, он затрещал, а по экрану пошли замысловатые пятна, похожие на клубы коричневого с желтыми подпалинами дыма.
Нога подвернулась, Артем, уже ничего перед собой не видя кроме сепийных разводов, выставил вперед руки. Падение растянулось на длинные предлинные фрагменты. До этого мгновения жизни были короткими. От выстрела до выстрела их набирались сотни. Артем вторым планом сознания отметил это и даже подивился: как разнообразна, оказывается протяженность времени…
Он долго падал, пришел грудью на камни и потерял сознание. Точно потерял, а очнувшись услышал над головой шорох, стук и голоса.
– Он там?
– Ага.
– Живой?
– Неа.
– Давай, контрольный в голову.
– Неа. У него головы нет. Мозги разбрызгал.
– Спустись, посмотри.
– Я и отсюда вижу. А спускаться – веревку надо.
– Пошли, водилу принесем. Обоих присыпим.
– А тачку?
– Тачку к осетинам на СТО загоним. За два часа разберут…
– Потом по новой соберут и толкнут за пять тонн зелени.
– Не твое дело.
Скрип, стук камней и голоса пропали. Артем приготовился бежать дальше. Под кожей свербело. Бежать было необходимо. Необъяснимо и обязательно. Сорваться и прыгать по камням вверх, вниз, вбок… не важно. Важно, оторваться, уйти, ускользнуть, затаиться, сбросить хвост, спрятаться, оставить их позади.
Он понял, что сейчас закричит. И замер, пережидая миг слабости, как умел это делать всю сознательную жизнь.
Очень ясно, почти графически, почти как независимый и равнодушный голос со стороны выплыло или и в самом деле прозвучало: тебя приняли за мертвеца. Лежи!
Тело Махмуда скатилось сверху и придавило. Нечем стало дышать. Артем тянул воздух сквозь зубы, каждый миг ожидая, что преследователи все же спустятся и начнут проверять, но вместо людей на дно расщелины, в которую он упал, посыпались камни. Их с Махмудом хоронили.
Некрупный булыжник приложил-таки еще живого недопогребенца по голове.
Последнее, что услышал Артем, было возмущение одного из убийц. Старший заставлял молодого заполнит яму до верху. Младший отнекивался, что и так никто не найдет.
Темнота затопила как прилив. Неотвратимо.
От тебя ничего не зависит – ты не властен даже над единым мигом бытия в приближении смерти…
Тоска с утра означала не перемену погоды и даже не гипертонию, у Дарьи ее не было, тоска являлась предчувствием. Феномен обнаружился не так давно. Вернее существовал-то он всегда, но что следует связать утреннюю хандру с предстоящими неприятностями, Даша поняла только годам к тридцати. Однако, даже связав теоретически не очень связуемое, каждый раз спохватывалась не заранее, а в момент начала неприятностей.
Утром, глядя в мутный потолок, она поняла, что вставать не хочет. Холодно, темно, тоскливо. Придется делать зарядку, есть, пить, выходить в моросящую насквозь продуваемую действительность, – что б ее! Но встала и далее по списку.
Потому что комп накрылся медным тазиком. Не друг и не враг, а так – Митяня спалил блок питания ее ноутбука, пока Даша путешествовала по отпускам. По ее возвращении не друг и не враг развел руками: прости старуха. Замену он не нашел. Даша, впрочем, подозревала, что не больно-то искал. Митяй для порядка погрозился еще поискать. Но погрозился необязательно. Он прекрасно знал, что она с ножом к горлу не полезет, и занудствовать не станет.
