Наш Языков
К 210-летию со дня рождения поэта
Мы расточительно позволили себе задвинуть во второй ряд книжной полки такого национального гения и мастера слова как Николай Языков (1803–1846), сочинениями коего восхищались Пушкин, Гоголь, Жуковский.
И. Киреевский писал: «Именно потому, что господствующий идеал Языкова есть праздник сердца, простор души и жизни, потому господствующее чувство его поэзии есть какой-то электрический восторг и господствующий тон его стихов – какая-то звучная торжественность. Эта звучная торжественность, соединённая с мужественною силою, эта роскошь, этот блеск и раздолье, эта кипучесть и звонкость, эта пышность и великолепие языка, украшенные, проникнутые изяществом вкуса и грации – вот отличительная прелесть и вместе особенное клеймо стиха Языкова… Нельзя не узнать его стихов по особенной гармонии и яркости звуков, принадлежащих его лире исключительно».
Николай Михайлович Языков – 16 марта по нов. ст. исполнилось 210 лет со дня рождения поэта – памятен русскому человеку прежде всего поющимся стихотворением «Пловец» («Нелюдимо наше море…»), а также посланием Д. Давыдову («Жизни баловень счастливый…»), вызвавшим, по воспоминаниям Гоголя, слёзы у Пушкина.
Знаменитое стихотворение «К ненашим» Языков написал 6 декабря 1844 г., за два года до кончины. Однако сочинение, вызвавшее как горячее одобрение в стане славянофилов, так и скрежет оскорблённого возмущения среди западников, а также цензурный запрет к публикации на три десятилетия (!), обильно ходило в списках. Кто-то ставил это сочинение в ряд с «Бесами» Достоевского.
О вы, которые хотите
Преобразить, испортить нас
И онемечить Русь, внемлите
Простосердечный мой возгла́с!
Сегодня мы читаем его как решительно актуальный текст. Такое впечатление, что писано про текущие события. Кажется, не прошло полутора веков, не было помрачительного кошмара междоусобной Гражданской войны, страшных мировых войн, изничтожения собственного народа и отчей веры. Какие-то «не наши» константы остаются в русских людях и продолжают действовать против России.
Хоть Языков обращался к лицам конкретным, мы правильно понимаем адресацию как архетипическую. В стихотворении немало обличений – «жалкий ли старик, её торжественный изменник, её надменный клеветник; оракул юношей-невежд, ты, легкомысленный сподвижник беспутных мыслей и надежд; и ты, невинный и любезный, поклонник тёмных книг и слов, восприниматель достослезный чужих суждений и грехов…»
Вы, люд заносчивый и дерзкий,
Вы опрометчивый оплот
Ученья школы богомерзкой,
Вы все – не русский вы народ!
Николай Языков, русский патриот, сын богатого помещика Симбирской губернии, много лет проведший на лечении в Германии и Италии, выступил как провидец, обобщивший тему, боль, разрушительный вектор, уводящий к западопоклонничеству. Это – своеобразное предостережение окончательного культа капиталистических миллионщиков, «штольцев», наверняка ведь сочинение Языкова было известно И. А. Гончарову, писавшему с 1848-го по 1859 гг. свой грандиозный, самый русский роман «Обломов».
Языков, похоже, предчувствовал испытания, ожидавшие Россию, словно постоянно слышал, с ужасом, «Предсказание» (1830) Лермонтова: «Настанет год, России чёрный год, когда царей корона упадёт; Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь…».
Однако мы помним историко-духовный контекст эпохи, вызвавшей к жизни яркое публицистическое сочинение Языкова. В 1842 г. – между прочим, за шесть лет до выхода в Германии в свет «Манифеста Коммунистической партии» фабриканта-эксплуататора Ф. Энгельса и юриста К. Маркса – В. Белинский под псевдонимом Петр Бульдогов напечатал резонансный памфлет «Педант», критиковавший профессора Московского университета историка С. П. Шевырёва, объявивший войну патриотическому направлению русской мысли. Сей Бульдогов наряду с оскорблениями применил саркастический термин «наши» – по адресу русских славянофилов. «Европейская» пренебрежительность сквозит почти в каждой бульдоговой фразе, начиная с характеристичной: «Зовут моего педанта: Лиодор Ипполитович Картофелин».
Ха-ха-ха?! Но чем имя «Лиодор Ипполитович» кондовей, почвенней и комичней по сравнению с именем «Виссарион Григорьевич», понять затруднительно.
В мире всё относительно: примечательно, что ведь именно Белинскому был – до того – адресован памфлет Е. Баратынского «На ***» (на рубеже 1839 / 1840 гг.):
В руках у этого педанта
Могильный заступ, не перо:
Журнального негоцианта
Как раз подроет он бюро.
Он громогласный запевало,
Да запевало похорон…
Похоронил он два журнала,
И третий похоронит он.
Речь идёт о состоявшемся в конце 1839 г. приглашении Белинского в сотрудники «Отечественных Записок» издателем журнала А. А. Краевским. Узнаваемый портрет. И хотя «запевалой похорон» «неистовый Виссарион» назван по причине угробления им журналов «Телескоп» и «Наблюдатель», в этой едкой эпиграмме прочитывается и суть этого деятеля. И зримо видишь в этом облике некоторых нынешних «господ пера и дести» – то ли «худых, но сочных», то ли, напротив, изрядно разжиревших.
