О том, что Вика в Петербурге, я узнал от одного нашего общего знакомого, которого случайно встретил за ужином в «Мариотте». Подсев ко мне, Верцлавский рассказал, что девушка хочет провести выставку фоторабот в сентябре и просит помочь с организацией. Сейчас она занята новым проектом и, пока ищет подходящую площадку для мероприятия, живет у подруги на Обводном канале.
Я знал этот адрес. Прежде мы дружили с Надей и часто проводили время втроем. Судя по всему, в Литве, куда Вика вернулась вскоре после завершения наших отношений и окончания учебы, ей не удалось устроиться, как хотелось, поэтому она снова приехала в Петербург. Странно, что девушка не искала применения своим талантам в Европе, где имела все шансы на успех. Но, конечно, за десять с лишним лет с момента нашей последней встречи, произойти могло все что угодно.
Мы познакомились на выставке довольно популярного в то время иностранного авангардиста. Я обратил внимание на девушку в длинном пестром платье возле одной из работ. Она внимательно изучала инсталляцию, делала отметки в блокноте и все время поправляла съезжающие с носа очки. Тайком я наблюдал за ней, перемещаясь следом от одной работы к другой. Вскоре из просторного светлого зала публика переместилась в лекторий, и там мы заняли соседние места.
Черно-белые слайды на проекционном экране мелькали очень быстро, а звуковая дорожка запаздывала, так что мне тяжело было вникнуть в содержание. Сначала демонстрировали детские фотографии авангардиста: вот он с матерью, младшая сестренка играет на лужайке напротив дома, а вот автор в университетские годы, его первые работы.
Видимо, в какой-то момент я упустил что-то важное, потому что перестал понимать о чем речь: вместо истории о жизни авангардиста и его работах, сухой женский голос диктора почему-то сменил тему и рассказывал уже о «Мадам Баттерфляй» Пуччини. Я перестал слушать. Глаза косили вправо, туда, где сидела незнакомка. На ее коленях лежал блокнот. Она все время делала торопливые заметки, будто конспектировала лекцию. Незнакомка была увлечена темой и великолепно справлялась с внушительным потоком информации. Мне хотелось высказать восхищение, но я боялся, что со стороны это будет выглядеть нелепо и не к месту. К тому же для беседы нужны повод и смелость, а я с детства рос очень робким. Если бы не она, я давно покинул бы лекторий и вернулся в зал, как поступили многие. Проклиная себя за стеснительность, я продолжал тайком разглядывать девушку, но в поле зрения попадали только изящные тонкие запястья.
Она подалась вперед поправить платье, и к моей удаче, блокнот выскользнул из-под девичьей руки и упал на паркет. Девушка не успела понять, что случилось, а я уже собирал разбросанные по полу страницы. Несколько вложенных листков ускользнули под места соседнего ряда. Не помню, как мне удалось изловчиться, но я подобрал все и вернул владелице. Она улыбнулась и шепотом поблагодарила. Мы встретились взглядами, но я в смущении тут же опустил глаза. Помню, до конца лекции сидел как на иголках и все время ерзал на месте. Зрителям показали финальный слайд: авангардист выступал перед огромной аудиторией в одном американском университете.
Как только включили основной свет, незнакомка принялась делиться со мной впечатлениями. Оказалось, она давно следит за творчеством этого человека, уже много раз посещала его выставки и серьезно увлекается современным искусством. Я лишь поддакивал, потому что почти не ориентировался в данном вопросе, да и на это мероприятие попал случайно, билет отдал приболевший знакомый. Тем не менее мне удалось побороть смущение и мы разговорились, обменялись номерами телефонов и через несколько дней продолжили беседу в кафе.
На момент знакомства я уже учился на третьем курсе гуманитарного университета, а Вика, так звали девушку, планировала поступать следующей осенью, после своего совершеннолетия. Она сказала, что родилась и живет в Вильнюсе, но очень часто бывает в Петербурге. Девушка говорила, что у нашего города очень творческая атмосфера, здесь жили писатели и другие творцы, которыми она восхищается, и что петербургские университеты сильнее Литовских. Вика мечтала учиться в институте живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. Она охотно рассказывала о себе, будто давно нуждалась в слушателе. Я узнал подробности её жизни в Вильнюсе, о младшем брате, о пьющем отце, о болезни матери. Поездки в Петербург стали для Вики глотком свежего воздуха. Я слушал и все глубже проникался теплыми чувствами к этой хрупкой, похожей на фарфоровую куколку, девушке. Она часто трогательно поправляла очки, слишком тяжелые для кошачьего носика, и когда говорила о семье или увлечениях, смотрела в глаза строго, как учительница.
Мы стали проводить вместе все свободное время. Гуляли по городу в хорошую погоду или сидели в кафе, посещали всевозможные выставки и, конечно, театры. Она приезжала на выходные, останавливаясь все реже у подруги и все чаще у меня. Когда прогулки по центру и кафе приелись, мы начали путешествовать по пригородам: Стрельна, Царское село, Петергоф и многие другие места. Держась за руки, мы гуляли по утопающим в зелени парковым аллеям. Каждая замеченная в траве белка или поющая в густой кроне дерева птица казались нам чудом. Завидя пушистого зверька, Вика восторженно хлопала в ладоши, а я доставал из пакета сухарик и приманивал им бельчонка, желая принести еще больше радости моей милой спутнице.
