58 век с начала переселения колоний батрийцев, тиртов, карийцев, тирандов, гайзеров и накти. Перелетев со своих родных спутников: Тираниуса, Эребры, Алтуария и Дэмерота, расы стали активно заполнять центральную планету – Аксерион. На протяжении двух тысяч лет они жили в мире и согласии.
Но вскоре способы добычи полезных ископаемых стали устаревать, и возникла проблема прохода к нижним слоям залежей тривия. Это – невероятно энергоемкое, но радиоактивное вещество. После истощения верхних слоев на Аксерионе, последовал крах международной экономики. Как между странами, так и между расами планеты началась война за ресурсы, и число населения из двухсот миллионов резко сократилось до двадцати. Но это не спасло положение. Многие вернулись на свои родные планеты-спутники, сохранив хрупкие международные союзы. Другие-же разбились на многочисленные группировки, синдикаты и даже сверх-фракции, оставшись на поверхности Аксериона, и решив до последнего стоять на своем.
Ушедшие на свою родину народы тоже не могли гарантировать полной безопасности друг другу. Тут и там стали вспыхивать теракты и на спутниках, организовываемые, как правило, синдикатами наемных террористов Аксериона. Поэтому в ходе войны, всю элиту, имеющую влияние, и их детей, отравили на независимое торговое государство «Акита» – двенадцать космических нейтральных модулей, плавающих на независимой орбите, подле Аксериона.
Мог ли я когда-нибудь подумать, что попаду в такую передрягу? Уже не понимаю, в реальности ли нахожусь, или в кровавом дурмане. Жив ли еще, или уже отошел в мир иной?
Серая, прямоугольная комната без всякой мебели, кроме стойки с инструментами слева, уже четвертое пробуждение встречает меня своей безмолвной тишиной. Она предвещает еще один незабываемый отрывок существования, пропитанный острыми и контрастными чувствами, имя которым «боль» и «страдания». Все так же холодят цепи мои скованные за спиною руки. И этот железный стул. Такой грубый и угловатый. Обагренный кровью. Моей кровью.
Белый шлейф лампы освещает запекшиеся разводы вокруг, так рьяно радующие его… Моего мучителя.
Металлическая покареженная дверь, с единственным иллюминатором на уровне глаз, отъезжает в сторону, и в нее входит чудовище в черном кожаном фартуке, надетом поверх медицинского халата. Фартук, в свою очередь, тоже обагрен кровью. На лице его – кожаный намордник, с вырезами для рта. Из чьей кожи сделаны эти атрибуты, я даже думать не берусь. Да и не приходится…
– Хэл! Проснулся?! как настроение? сегодня мы с тобой снова проведем парочку опытов.
Моя голова занята только одной мыслью. Как перенести еще одно мгновение. Один миг. У меня отобрали все, что только можно. Кроме одной вещи, которую я так жажду потерять… Мою жизнь.
Год назад.
Яркая туманность Двух Цепей освещала улицы модуля-12 «Акита», где была собрана двенадцатая часть «важного» населения стран Аксериона. Объединенное распределение народов породило сильное смешивание наций, и по старым меркам здесь можно было встретить от представителей женской расы накти, до чернокожих карийцев и низкорослых тиртов. Но с высоты фуникулерной линии все одинаково выглядели движущимися суетливыми точками, которые спешат по своим делам.
Один из пассажиров фуникулера – паренек семнадцати лет, был полный, ниже среднего роста и ничем не примечательный. Ехал он в «Академию медицинских технологий». Он был обладателем смешанной внешности: русым коротким кучерявым волосом и серыми глазами. Сложно было определить, к какому роду он принадлежит. В свои семнадцать лет парень должен был обзавестись кучей друзей, но он стоял отдельно от резво болтающих ровесников. Из этого можно было понять, что ему знаком только узкий круг людей. Кроме того, в эту академию поступали дети и близкие самых влиятельных лиц. Некоторые знали паренька, как племянника одного из ведущих биохимиков на Аките-12.
В академии воспитывали узконаправленных специалистов для поддержки жизнедеятельности системы по всем двенадцати станциям «Акиты», и поэтому дни юноши практически не отличались друг от друга. Для него это было убийственной повседневностью, не сменяющаяся ничем ярким или веселым. Праздников в этом месте было не так уж и много, а коль помножить это на его природную отчужденность к общению с ровесниками, то выходила совсем печальная картина. Она была переполнена серостью будней. Единственной для него отрадой являлись субботние занятия музыкой. На них юноша хоть как-то мог само-выразиться.
Паренек выглядел покинутым, он с грустью смотрел вниз на освещенные улицы города, между высотными сооружениями, которыми проходила фуникулёрная линия. Что-то его тревожило. Но вот фуникулёр подошел к остановке академии, и пассажир с опущенной головой вышел из вагона, вместе с другими студентами академии. Постояв немного на просторной площадке, огороженной двухметровым решетчатым забором, он посмотрел на звездные просторы космоса, затем подошёл к забору и глянул вниз.
С высоты платформы, проходящий внизу, транспорт выглядел совсем крошечным. Перед ним вздымались высокие, усыпанные плакатами и рекламами громады зданий и блоков рабочего класса, подобные колоннам, освещенные желто-зелеными огнями. Казалось, что они вот-вот дотянутся до этих ярких густых звезд. Парень посмотрел на часы – время уже поджимало.
