Вот как Юлий, сын Алехо, пришел в страну под названием Олдорандо, где его потомки стали процветать в те более хорошие дни, которые вскоре наступили.
Юлию сравнялось семь лет, и он уже был практически взрослый мужчина. Он сидел, согнувшись, под кожаным пологом вместе со своим отцом, устремив взор в пустынный простор земли, которая даже тогда называлась Кампаннлат. Юноша стряхнул с себя легкую дремоту, после того как отец ткнул его локтем в бок и хрипло произнес:
– Буря затихает.
Сильный ветер с запада дул уже три дня, неся с собой снег и льдинки с Перевала. Он заполнял весь мир воющим свистом, подобно громоподобному голосу, которого не мог понять человек, и превратил весь мир в серо-белый мрак. Выступ, под которым был устроен полог, плохо защищал от сильных порывов ветра. Отцу и сыну ничего не оставалось, как лежать, закутавшись в шкуры, дремать, изредка отправляя в рот куски копченой рыбы, и слушать, как над их головами неистовствует стихия.
По мере того как ветер стихал, усиливался снегопад. Снег падал густыми хлопьями, извиваясь, подобно парящему перу, над безрадостной пустыней. Хотя Фреир стоял высоко в небе, – ведь охотники находились в пределах тропиков, – оно казалось застывшим. Над их головами переливалось сияние всеми красками позолоченной шали, концы которой, казалось, касались земли, тогда как ее складки поднимались все выше и выше, исчезая в свинцовом зените небосвода. Сияние давало мало света, не говоря уже о тепле.
Отец и сын поднялись, повинуясь инстинкту, потянулись, топая ногами и энергично хлопая себя по крепким туловищам. Никто не проронил ни слова. Говорить было не о чем. Буря закончилась. Теперь оставалось только ждать. Они знали, что лойси скоро появятся. Им уже недолго предстояло нести эту вахту.
Хотя местность была пересеченной, снег и лед придавали ей весьма невыразительный вид. Позади находилось возвышение, покрытое, как и все здесь, белым саваном. Только на севере проглядывала темно-серая мрачная полоса, где небо, все в кровоподтеках, сливалось с морем. Взоры мужчин были все время устремлены на восток. Когда они немного согрелись, то вновь уселись на шкуры, погрузившись в томительное ожидание.
Алехо сел, положил свой локоть, облаченный в мех, на камень, и засунул большой палец глубоко в рот за левую щеку. Тем самым он поддерживал вес своего черепа, упираясь пальцем в скульную кость и защищая глаза согнутыми пальцами в перчатках.
Сын его отличался меньшим терпением. Ему не лежалось на шкурах, сметанных на скорую руку. Ни он, ни его отец не были рождены для этого вида охоты. Охота на медведя – другое дело. На медведя охотились еще их отцы, там, на Перевале. Однако сильный морозный ветер, продувавший в затянувшийся период бурь все проходы на Перевале, выгнал их вместе с больной Онессой на эти равнины с их более мягким климатом. Вот почему Юлий был так неспокоен, так возбужден.
Его больная мать и сестра находились всего в нескольких милях от них. Его дяди, вооруженные копьями из слоновой кости, отправились на санях к замерзшему морю. Юлию очень хотелось знать, как они пережили эту многодневную бурю. Может быть, как раз сейчас они пируют, собравшись вокруг бронзового котла, в котором варится рыба или куски тюленьего мяса. При мысли о мясе, таком шершавом на языке, во рту у него навернулась слюна. Сглотнув ее, он ощутил мясной привкус, а в животе, в голодном желудке, заурчало.
– Смотри! – локоть отца коснулся его руки.
Высокая, цвета железа, стена быстро поднималась к небу, отчего все покрылось тенью, превратившись в какое-то пятно без очертаний. Ниже под обрывом, где они расположились, лежала в тисках льда великая река Варк – Юлий слышал, что ее так называли. Лед, покрывающий ее, был настолько глубок, что вряд ли кто-нибудь догадался бы, что это река. Стоя по колени в сугробе, они услышали слабый звон под ногами. Алехо остановился, уперся концом копья в лед, а другой конец приложил к уху. Он долго прислушивался к темному потоку воды где-то у себя под ногами. Противоположный берег реки неясно вырисовывался своими холмами, кое-где помеченными темными пятнами деревьев, полузасыпанных снегом. А дальше тянулась безжизненная белая равнина, вплоть до линии коричневого цвета, которую можно было бы различить под мрачной шалью далекого неба на востоке.
Юлий, не мигая, пристально вглядывался в эту линию. Конечно, отец был прав. Он знал все. Сердце Юлия наполнилось гордостью – ведь он был сыном Алехо. Шли лойси.
Через несколько минут уже можно было различить первый ряд животных, движущихся плотным фронтом, поднимая снежную пыль своими точеными копытами. Они двигались, наклонив головы, а сзади бесконечным потоком шли им подобные. Юлию показалось, что животные их заметили и идуи прямо на них. Он с беспокойством взглянул на Алехо, который предостерегающе поднял палку.
