Пронзающий голову длинный «Бз-з-з-з!» входного звонка снова разбудил посреди ночи. Опя-а-ать! Я была зла. Очень. Нет, ну правда, сколько можно?
В эту квартиру мы переехали в январе. Звонок не работал, и – да! –до сих пор никто не удосужился его наладить. В январе. А сегодня? Со сна я забыла, а, вот, вспомнила: сегодня март. И звонок всё ещё не работает. Но наш весёлый домовой (кроме него больше некому) будит меня этим «Бз-з-з!» с неотвратимой регулярностью несколько раз в месяц. Ррррррр!
Первое время я буквально подпрыгивала и бежала к глазку двери. Сонная я вглядывалась в круглый фрагмент подъезда до тех пор, пока не проснусь, а затем шлёпала к кровати. По пути выслушивая от домашних их мнение о состоянии моей… обо мне, в общем.
Сейчас же я только повернулась на другой бок, громко сказав подушке (читай: домовому): «Отвали!» Обычно, это работало.
«Бз-з-з-!»
А, ну да, я же только что уснула, ему же скучно.
– Отстань уже!
– Бз-з-з-з!
Села. Опять звонок. И тут сердце пустилось вскачь. Вот прямо так: «Тыг-дык, тыг-дык, тыг-дык!»
Бз-з-з! Бз-з-з! Бз-з-з-з-з-з-з-з-з-з!
Сердце скакало. Оно рвалось наружу. Я вспомнила, что мои ночуют у родни. Я дома одна. Одна! Стало жарко. Потом холодно. Потом…
Потом в дверь постучали. Бум-бум-бум! Как будто сваи забивают. И я встала. И пошла к этой страшной двери. Звонки и удары не прекращались, а я шла, как заворожённая. Просто должна была видеть, кто это. Или что.
Я шла медленно, держась за стену, а сердце бухало уже в ушах, во рту, горле, голова горела, а руки стали ледяными.
Когда до двери осталось три-четыре шага, всё вдруг прекратилось. Я замерла. Наконец-то, тишина. В этой тишине моё дыхание казалось оглушительным и каким-то не моим. Через пару секунд я услышала шум проезжающих машин за окном, а потом и тиканье часов. Тик. Так. Тик. Так. Тик. Бумм!!!
От неожиданности я дёрнулась так, что слегка ударилась головой о стену, за которую держалась. Бумм!!!
Входная дверь дрогнула. Цепочка на ней звякнула. И мне стало ясно, какая же это бесполезная вещь. Тот, кто может так (так!) сотрясать целую дверь, эту цепочку даже не заметит.
Снова всё стихло. Только звук сердца, только эхо этого звука по всему телу. Как же страшно. Страшно. Но я всё-таки заглянула в глазок.
От двери отходил мужчина. Я видела его спину. Зачем я не поехала вместе совсеми? Ноги мои подкосились, воздух не хотел выдыхаться. Мужчина был во всём чёрном: куртка, штаны, вязаная шапка. Он шёл к лестничному пролёту. Вот он идет вверх, ещё, ещё. Он поднимается выше и выше. Значит, уходит.
И я тихо-тихо выдыхаю. Глаза невольно поднимаются к потолку: "Слава тебе, Господи!" Несмотря на мое октябрятско-пионерское прошлое и комсомольское настоящее – Слава. Тебе. Господи!!!
И я по-детски, кулаком, вытираю слёзы. Ффух! Каким же счастьем может быть этот вздох облегчения.
Чтобы успокоиться окончательно, я смотрю в глазок. Мужчина разворачивается. У него черная борода. И он… Он…
Он стремительно сбегает по ступенькам и всем весом впечатывается в мою дверь! Бумм! Она снова дрогнула, но выдержала.
В глазах потемнело, уши заложило, дверная цепочка больно оцарапала мою щёку. Возможно, это помогло не отключиться. Возможно, та мысль, что дверь выдержала в последний раз. А в следующий я буду тут лежать, как подарок судьбы для страшного мужика. Если сейчас упаду в обморок.
В обморок. От страха. Но страх оказаться легкой добычей, страх даже не попытаться повлиять на ситуацию, оказался сильнее. Голова не держалась. А ноги ватные. Вот совсем не держат. А руки тяжелые, тягучие, ледяные.
