Утро ворвалось в сознание навязчиво звонящим будильником. Я привычно его выключил, зная, что через пять минут он зазвенит вновь. Этот ритуал повторялся каждый день, и был настолько же привычным, насколько и бессмысленным.
Чай был безвкусным и опостылевшим. Но без него голосовые связки отказывались издавать адекватный звук. Тест голоса-хриплый. Прокашлялся. Новый тест голоса-норма.
На умывания и прочие процедуры не оставалось времени, поэтому просто подошел к зеркалу, убедиться, что не увижу там никого нового. Всё та же небритая физиономия, что и в любой другой день. Стабильность.
Обычное утро, не предвещавшее ничего особенного. Впрочем, ничего особенного от жизни я уже давно и не ждал.
Автобус, пробка, ковыряние в соцсетях по дороге на работу. Смартфон-верный спутник и единственный друг. Так же опостылел, как и чай и утро и всё остальное в моём маленьком мирке. В наушниках ненавязчиво рычит гроулинг под басс-гитару. Музыка, от которой у многих кружится голова, придает всей этой утренней круговерти оттенок лёгкой театральности, будто я герой какого-нибудь фильма. Будто вот-вот случится что-то интересное, будто не мне вкалывать ближайшие восемь часов на проклятой богами работе. От этих мыслей театральность пропадает, и на сцену выходит чувство обреченности.
Прислонился головой к стеклу, разглядываю проезжающие автомобили. По тротуарам шагают прохожие, спешат так, будто это что-то изменит. Мои глаза закрываются, но проспать свою остановку я себе не могу позволить. Через полузакрытые веки вижу-проезжаем перекрёсток, и мне уже выходить.
Собрался сделать над собой усилие и встать, но вдруг законы физики дали сбой. На долю секунды я почувствовал лёгкость и полёт, а затем мир наполнился мириадами звёзд боли. И погас.
Первое, что я почувствовал, наверное был страх. Нет, не так. Это был холодный и липкий ужас. Потому что кроме него я ничего не чувствовал. Не было ничего. Ни света, ни звуков, ни тактильных ощущений.
Ничего кроме моего сознания. Такой сильной паники я никогда раньше не испытывал. Не знаю, сколько она продлилась, но внезапно я услышал шаги.
– Итак. Пациент поступил с открытой черепно-мозговой травмой. Операция на головном мозге прошла успешно, -послышался низкий мужской голос и шелест бумаги, -извлекли два осколка. Открытый перелом большеберцовой кости со смещением отломков. Выполнен остеосинтез. Состояние крайне тяжелое. Кома третьей степени. Анамнез фактически пустой. Пока что ни друзья, ни родственники не объявились. Пациент направлен к вам в реанимацию, доктор Лоботрясова, для дальнейшего наблюдения и лечения.
– Спасибо, Вениамин Прохорович.-второй голос был явно женским. Очевидно это была женщина. Этот вывод меня немало развеселил.
– И да, Анна Гидеоновна, не скупитесь на морфин. Пациент испытывает нейропатические боли вследствие повреждения ЦНС…
Голоса стали удаляться, пока совсем не стихли.
Сознание взорвалось мыслью-КОМА! Хотелось кричать. Вопить.
Нет, только не я! Ведь всё страшное, что происходит в жизни, это с другими. Разве нет?!
Нет. Не в этот раз.
Я разговаривал сам с собой. И это меня успокаивало. Вспомнился Рене Декарт. Я мыслю, следовательно я существую. Кем он был, Рене Декарт? Вроде физиком.
Мысли хаотично роились в сознании. Я всегда был уверен, что не бывает безвыходных ситуаций. И даже сейчас у меня было чувство, будто я могу что-то сделать, и сразу всё придёт в норму. Только что мне сделать?
Я вспомнил, как в детстве дедушка мне давал доску и учил забивать в нее гвозди. Мне было лет пять. Помню, как плакал, когда попадал молотком по пальцам. А однажды сказал ему, что мне не нравится то, что не получается сразу. Хороший девиз. Думаю, я до сих пор его придерживаюсь.
Конец ознакомительного фрагмента.
