Читать онлайн полностью бесплатно Аткай Аджаматов - Верность (сборник)

Верность (сборник)

Сейчас, когда я собирался написать «слово о себе» для этой книги, вдруг заметил, вернее, еще раз вспомнил, что у меня почти нет стихов, написанных от первого лица, от «лирического я».

Книга издана в 2007 году.

Еще из серии Литературный Дагестан

© Аткай, наследники, 2007

© ИД «Эпоха», 2007

Слово о себе

Сейчас, когда я собирался написать «слово о себе» для этой книги, вдруг заметил, вернее, еще раз вспомнил, что у меня почти нет стихов, написанных от первого лица, от «лирического я».

Разве только те, где говорю о своей неудавшейся первой любви…

Но сам я еще с детства любил слушать кумыкские песни героя о своем подвиге и читать стихи, в которых автор выражает свое «я».

Песни героя о себе – как на черкеске газыри! Я говорю о тех газырях, которые полны порохом. Песни героев о своих подвигах – это не хвастовство. Песня и подвиг – близнецы.

Если станет аргамак похваляться,
Скажет: «Был я в походе первым».
Если сокол станет похваляться,
Скажет: «Сбил я на лету лебедя».
Если станет герой похваляться,
Скажет: «Много я по свету странствовал,
но вернулся в отчий дом».

Поскольку я, автор этой книги, в походе первым не был, на лету лебедя не сбил, много по свету не странствовал – похваляться мне нечем. Я еще в дороге. Мое желание другое: сохранить в себе вечное удивление миром, людьми. Первозданно, как в детстве.


Был я маленьким. Зеленое поле. Дорога ровная. Но вдруг линейка покачнулась, спускаясь в неглубокую, не очень широкую балку, свернула с дороги и выехала на цветущий луг. Как удивительно бесшумно покатились колеса!

Никогда не забыть бы мне это диво – мягкую, зеленую тишину!


Был я маленьким. Бахчевое поле. Как Млечный Путь, протянулся длинный тонкий стебель арбуза. Боже, какой он огромный! Как целая луна с зеленым ореолом.

Никогда не забыть бы мне это огромное, круглое, полосатое чудо!


Был я маленьким. Вернулись домой к вечеру. Вошли в комнату, в ней оказалось темно. Я маленький, радостный – комната печальная. Моя бабушка Бы-кый-абай зажгла большую лампу. Алла-лалай, валла-лалай! Как я удивился волшебному свету!

Удивление – начало моей жизни,
Удивление – середина моей жизни,
Удивление – пусть станет концом моей жизни.

Находясь в дороге, как бы я хотел в своем поэтическом пути сохранить вечную молодость восприятия.

Мне бы к людям заглянуть,
Тихой строчкой прошептать,
Нежность в девушку вдохнуть,
Парня к мужеству призвать;
В дом за домом бы суметь
Постучаться по пути —
Ухо каждое задеть,
В сердце каждое войти!
АТКАЙ

Стихи

Певец и каменотес

Перевод Л. Миля

Гранит у нас такой,
Он полон тайной жизни,
Сожмешь его рукой —
Не влага, песня брызнет.
Коль встретиться пришлось,
Поймет и без расспросов
Певца – каменотес,
Певец – каменотеса.
И воин на войне,
Захваченный врагами,
Как камень каменел,
Чтоб стать немым, как камень.
К нам в горы не пройти!
И мой народ спокоен:
Ведь камень на пути
У ворога,
Как воин.
А если уж беда —
В часы большой печали
Гранитные уста
По-нашему кричали.
Вот почему всегда
Поймет и без расспросов
Каменотес – певца,
Певец – каменотеса.

«Дом мой на распутье двух дорог.»

Перевод С. Сущевского

Дом мой на распутье двух дорог.
Лишь окно открою, предо мною
Синий Каспий плещется у ног,
Тарки-Тау[1] встала за спиною.
Густ, как мед, в низине летний зной,
Над волнами чайка проскользила.
А к вершине близится предзимье,
И сентябрь осыпал желтизной
Заросли багряного кизила.
Там кипят на склонах родники,
Песни их снимают утомленье.
Мудрые, как время, старики,
Речи не спеша ведут в селенье.
Канет день, туманится вода,
Море перекатывает камни.
И маяк далекие суда
Обнимает белыми руками.
Голуби воркуют за окном.
Тополя поблескивают влагой.
Тень листвы раскачивает дом,
Просится на белую бумагу.
Обо всем подумай – и пиши.
Но стою я снова на пороге:
Не сидится никогда в тиши,
От души пишу я
Лишь в дороге.

Гора Тарки-Тау

Перевод С. Сущевского

Ветками стреножены ветра,
Строже белый город у подножья,
По тропе извилистой
С утра
Я опять спешу к тебе, гора.
Для кумыка ты всех гор дороже.
Много шрамов на твоих боках
Саблями оставили века.
Кровь текла
По склонам, будто реки.
Помнишь ты, гора, наверняка,
Как страдали и любили предки.
Помнит каждый каменистый скат
Посвист пуль и батарей раскат.
На поживу грифам и шакалам
Здесь швыряли бунтарей со скал,
Развлекая хмурого шамхала[2].
Ты растила истинных мужчин,
Что могли пришельцев проучить,
Зная цену дружбы нерушимой.
Наскочив на острые мечи,
Захромал сильнее Темучин[3],
Так и не добравшись до вершины.
Путь закрыла ворогам гора,
Но, к друзьям приветна и щедра,
Дагестан с Россией породнила,
Хлебом-солью встретила Петра.
И недаром с той поры в Тарках,
Русого приветив кунака,
В честь него, под перезвон стаканов,
Мальчиков аульских нарекать
Стали О-Рус-бием, О-Рус-ханом.
Пролетели над тобой века.
Но вгляжусь – и вижу в час заката:
Подплывают к склонам облака,
Будто бы петровские фрегаты.

Весенняя песня о новорожденном

Перевод С. Сущевского

Ливни скалы кресали
И высекли мак,
И фиалки средь скал
Расплескали.
Так навруз мубарак! [4]
Настежь двери, кунак!
Мир тебе!
Берекет [5] этой сакле.
Крепнет запах сосны
На полянах лесных.
Клин гусиный
Над синей долиной.
Стены сакли просторной
Нам нынче тесны.
Два байрама настали,
Две горных весны:
Длинный путь бытия
Начинает твой сын
В зыбкой лодочке
Люльки старинной.
В жар мангалов стекает
Дымящийся жир,
И сверкают ножи.
А зурна ворожит
И на пир нас скликает
Недаром.
Рог чеканный пускают
По кругу мужи.
В дар джигиту
Кинжал в колыбель положив,
Внука дед нарекает


Ваши рекомендации