-
Ребёнка мы вам отдать не можем! Девочка маловесная родилась, слабенькая. Ей
нужно массу набрать, - твёрдо сказала медсестра детского отделения.
- Ну,
сами привезёте, - повела печами цыганка.
И
пошла по коридору роддома, грациозно покачивая бедрами. Вишнёвого цвета юбки гордо развевались, каблучки стучали, на руках
звенели браслеты. Красивая, женственная, молодая.
-
И не скажешь, что только вчера родила! – провожая взглядом черноволосую
красавицу, восхищённо сказа одна из рожениц.
Любопытные
женщины толпились у окон, наблюдая, как цыганка садится в автомобиль. Внизу её
ждал супруг, такой же смуглый и чернявый, как она сама.
- Что
же, вот так девчушку и оставит?! – воскликнула молоденькая санитарочка. – Она
отказ написала?
-
Нет, - отрицательно покачала головой акушерка.
-
Ох уж эти цыгане! – возмущённо бросила другая, пожилая медсестра с волосами
фиолетового оттенка. – Помню, лет десять назад рассказывала мне кума, - она в детской
поликлинике работает, - что стояла у них на учёте цыганская семья. И рожали
каждый год по ребёнку. Как-то пошла она к ним проведать новорожденного. Смотрит
– мать стиркой занята. Спросила, где ребёнок. А та отмахнулась, мол, с ним где-то
дети играют. Нашёлся мальчик в траве. Лежал там, весь мошкарой искусанный.
Юная
санитарка вытаращила глаза, поражённо глядя на старшую коллегу.
-
Ужас какой! Она же мать!
-
Вот у соседки моей было, что свекруха за дитём не уследила. Тот кипяток на себя
опрокинул. Но то ж свекруха, ей что? Дети дочери – родные внуки, а дети сына –
это дети невестки, - пробурчала тётя Катя, как раз протиравшая тут же пол.
-
Ой, не скажите, тёть Кать, - отозвалась акушерка, Полина Юрьевна. - Почему-то
многие думают, что свекрови не могут быть хорошими. Если женщина добрая и
мудрая, то она и невестку примет, и зятя по-человечески, не будет гробить
счастье своего же ребёнка. А мама, к огромному сожалению, и родная может быть такой,
что никому не пожелаешь.
Все
согласно закивали.
-
А что потом было с тем цыганёнком? – спросила санитарочка Даша.
-
Понятия не имею.
-
Хоть бы живой был, - вздохнула девушка.
- А
им-то что? Ещё нарожают. Вон, какое здоровье лошадиное! Вчера только рожала, да
без сил потом валялась на кушетке, а сегодня, как ни в чём ни бывало, нарядилась
и ушла.
Однако
цыганка на следующий день явилась за дочерью. Сопровождали её двое старших
сыновей, мальчики семи и пяти лет. Ребёнка всё-таки отдали. Мать завернула
малышку в простое байковое одеяло и унесла.
Назвали
девочку Верой, потому что родилась в конце сентября, аккурат на православный
праздник День Мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Бабка тогда всё
причитала, что зря так ребёнка нарекли, не хорошо детей в честь мучеников
называть. Но мать Злата и отец Михаил твёрдо решили, что будет их дочь Верой. И
хотя девочка едва успела появиться на свет, она тут же была обещана в жёны четырёхлетнему
мальчику Мирославу, которого нежно звали Миро. Всё согласно цыганскому закону,
когда сватают с пелёнок. Судьба малышки оказалась предрешена. В шестнадцать лет
она выйдет за Миро замуж, нарожает детишек и будет до конца жизни воспитывать
их и заниматься хозяйством. Так живут тысячи цыганок по всему свету.
Но
Господь одарил Веру кукольной внешностью, ангельским голосом и крутым нравом… Повзрослевший
Миро первым заметил, какая ему досталась незаурядная невеста. Вере было
тринадцать, когда она верхом подъехала к конюшне, спрыгнула с лошади прямо в
руки черноглазому юноше с кудрявой чёлкой.
-
Миро! – воскликнула девочка, пытаясь вырваться. – Напугал! Отпусти!
-
Где была, красавица? – белозубо улыбнулся парень. – Опять по горам скакала?
-
Да, гуляла просто. Сказала, отпусти. Нельзя нам обниматься до свадьбы. Да и
потом ещё два года нельзя будет на людях миловаться и даже рядом сидеть!
-
Какая ты у меня строгая! Не отпущу, пока не поцелуешь!
-
Что? – испуганно вытаращилась на кавалера Вера.
Миро
ведь знал, что она неприкосновенна. На людях скромно держался. А когда наедине
оставались, всякий раз так и норовил сунуться с поцелуем или невзначай
приобнять. Веру это раздражало и даже злило. Она была равнодушна к парню. Не
то, чтобы он ей совсем не нравился. Она видела, как он хорош собой и ладно
скроен, как весел и беспечен. Но никаких глубоких чувств у неё к нему не было.
Так, просто симпатия. Бабушка говорила, что не обязательно любить будущего
мужа. В их языке даже слова такого нет «любовь». Муж должен жену оберегать, она
его – уважать. На том и держится семья. Наверное, это правильно.
Веру
не зря прозвали Графской дочерью. По нраву гордая и независимая, и отец её
Михаил носил фамилию Графский. Вроде как когда-то его предка некий граф от верной
гибели спас. Тот, считай, заново на свет родился и спасителя своего стал как
отца почитать. Потому так их род и прозвали.
Вот
вроде почти аристократка, а ничего в жизни кроме родной деревни и моря не
видывала. На море Вера любила ходить. Сидеть там на камнях подолгу, слушать шум
волн. И на лошади мчать вдоль берега утром, когда ещё нет отдыхающих. Как
фурия, проносилась по воде, вздымая вокруг мириады брызг. Юная, беспечная,
прекрасная.
