А ведь она могла и не пойти в этот поход! Могла отказаться. Взять больничный, придумать что-нибудь, как это делала раньше. В тот момент, когда она сообщила мужу про поход, все еще надеялась – вот сейчас он эгоистично вытянет губы и протянет: «Ну… а как же я?..» Лариса, конечно, сразу же согласится: действительно, как же Стасик без нее? Да он без нее никуда! Обед не разогреет, холодным съест. Прямо из кастрюли.
Лариса никогда не оставляла мужа надолго одного. А в этот раз он даже не отреагировал на ее сообщение. Поход так поход. Сказал: иди, конечно. Кто же еще пойдет? Лариса тогда поняла: все правда. Все, что ей с тайным упоением плела в магазине Нинка Зуева – все правда! У Стасика другая женщина. Дру-га-я… Совсем не такая, как Лариса. По-другому смеется, пахнет по-другому. И Стасик хочет остаться с ней, пока Лариса будет лазить по горам с учениками. Все дни, оставшиеся до похода, Лариса была начинена этими мыслями, как взрывчаткой. Мысль об измене Стасика сверлила ей мозг, жгла желудок и сдавливала сердце.
– Лариса Николаевна, а Воскобойников пил воду из реки!
– Ларис Николавн, у нас палатка не складывается!
Лариса носилась по поляне, выполняя свои обязанности: показывала место для хвороста, отчитывала Воскобойникова, помогала устанавливать палатки. Но вся эта походная суета раздражала ее и даже обижала. Ну почему со всеми неприятными вопросами дети обращаются именно к ней? Почему Прытковой несут показать венок из одуванчиков или замысловатый кусок коры, похожий на крокодила? А ведь Прыткова такая же учительница, как и Лариса, только преподает не историю, а краеведение. Или лицо Светланы Тимофеевны с прописавшейся там улыбкой притягивает такие же улыбки?
Вечером накануне похода Лариса тоже пыталась улыбаться. Она смотрела в гладко выбритый затылок мужа и целилась спросить. Но спросила, конечно же, не то, что собиралась.
– Хочешь, я не пойду в этот дурацкий поход?
Стасик не повернулся, но она заметила, как спина его напряглась.
– Стареем, Лариса Николаевна?
Лариса пожала плечами:
– Прыткова помешана на краеведении, вот пусть и идет. Почему – я? И родителей сопровождающих найти не могут. Никому дети не нужны…
Стасик упорно молчал. Это было так не похоже на него!
Но Лариса зачем-то продолжала бессмысленный разговор:
– И потом… я просто хочу провести выходные с тобой.
Стасик отложил газету и включил телевизор.
– Ну и чем мы займемся в освободившийся выходной?
Его сдерживаемое раздражение стало почти осязаемым. Страх сковал Ларису.
– Мы могли бы наконец поехать в Ивановку…
– В Ивановку? Какую Ивановку?
То, что Стасик переспрашивал, задевало еще больнее. Она почувствовала, что готова к слезам.
– Ну, в деревню, к знахарке… Я тебе рассказывала, и ты согласился. Забыл? Туда Иличкины ездили, и уже через два месяца Татьяна забеременела. Неужели ты не помнишь?
– Как-то вылетело из головы.
Стасик щелкал каналами, а Лариса поедала глазами его спину. Не может быть, чтобы он забыл. Они говорили о знахарке два дня назад. Лариса увидела Татьяну Иличкину на улице с коляской. А ведь два года назад они вместе лечились грязями в профилактории и обе – безрезультатно. Иличкины ждали ребенка девять лет, Лариса со Стасиком – уже десять. Обе пары прошли аналогичные мытарства. Десятки методов лечения, тесты, анализы.
Никакого толку. И вдруг – Татьяна Иличкина родила! Мальчика! Съездила к знахарке, та поколдовала над ней и – все!
Такое невозможно пропустить мимо ушей, если ждешь ребенка десять лет!
Лариса подошла и выключила телевизор. Круглое лицо мужа возмущенно вытянулось.
– Стасик, ты хочешь меня бросить?
Стасик вскочил и начал двигаться по комнате. Его беспорядочные движения, пятна на лице и бегающий взгляд – все это Лариса увидела так ясно!
Внутри что-то лопнуло и рассыпалось. А Стасик бегал и орал: «Уже невозможно телевизор посмотреть в своем доме! Что за дурь лезет тебе в голову! И почему я должен в свой выходной тащиться в какую-то чувашскую деревню к какой-то чокнутой тетке?! Это все твои фантазии! Еще не хватало, чтобы меня дома донимали ревностью! Паразитство!»
Стасик взорвался так легко, что Лариса догадалась: все его спокойствие, добродушие последних дней – результат неимоверных усилий. Он притворялся.
Очередное открытие потрясло ее не меньше предыдущих. Устоявшаяся, казавшаяся незыблемой жизнь Ларисы на самом деле, набирая скорость, катится под откос.
А она цепляется за нее, не хочет отпустить, не может… Что она – без Стасика? Как она без него? Она не знала, как себя вести, что делать. Ей хотелось спрятаться. Она и спряталась.
В поход ушла, как в сон. А вдруг – проснется и все по-прежнему?
* * *
…А погода, нужно отдать ей должное, выдалась прекрасная. Июнь щедро дарил детям все приметы наступившего лета. В воздухе стоял одуряющий аромат цветов и свежей зелени. Место Прыткова выбрала удивительное – без каких бы то ни было признаков цивилизации, с дикой, немного даже киношной природой. Лариса начинала понимать коллегу, ежегодно таскавшую учеников в эту глухомань. Понимать-то понимала, а вот разбудить в душе необходимый первобытный кураж – не могла. И до беспричинной дикой радости было далеко. А вот Прытковой это удавалось без труда. То тут, то там раздавался ее звонкий смех. Неужели у Прытковой – никаких проблем? Да уж, наверное, таких, как у Ларисы, – точно нет. Не могла Лариса думать о муже. И о Крюковой. Сколько раз Ларисе приходилось бывать в их нотариальной конторе, болтать с этой Крюковой… Могла ли она подумать? У Крюковой был ребенок, дочь от первого брака. А у Ларисы детей не было. В тот вечер она спросила Стасика: «Это из-за ребенка?»
