1
Она задвинула камни, прикрывая тайник, и поспешила выйти из склепа. По сравнению с темнотой затхлого помещения, кладбище ярко освещала луна. Дверь со скрипом закрылась. "Наконец-то! Последний раз" – от этой мысли радость растеклась по всему телу. Доспехи казались тяжелее обычного, и с трудом пришлось подавить желание снять с себя весь этот нелепый маскарад прямо здесь. Это было бы опрометчиво.
Поначалу, мужской костюм отлично защищал ее от других людей. Теперь же, когда она насквозь пропиталась злобой и чарами, латы скорее защищали незадачливых случайных прохожих от нее. В памяти всплыл год, когда она только поставила этот барьер. Пришлось возводить дополнительную тайную хижину в чаще леса и скрываться там два сезона, так как глупцы из города решили, что она насылает новый вид чумы. А всего-то и надо было, что мужикам держать свои поганые руки подальше от нее. Идиоты. Впрочем, зря она напустила на себя чары повышенной привлекательности по малолетству. В любом случае, скоро все закончится.
До основного дома решила не ходить. Ничего ей там не жаль, пусть его хоть сожгут, хоть разворуют. Решила сразу вернутся в тайное лесное убежище, и там покончить со всем этим. Она готова. Сорок лет – приличный срок. И никто не посмеет упрекнуть ее в плохой службе.
Уже светало, когда, наконец-то, среди лесной чащи, показалась заветная хижина. Случайных путников тут не бывало, а даже если какой-то остолоп и заявится, он не разглядел бы жилище, спрятанное сильной магией.
Внутри пахло мокрым деревом и плесенью. Свечи зажигать не хотелось, да и глаза привыкли к темноте. Чего ей там рассматривать? Силуэты пыльных склянок всевозможных форм были словно размыты пышной паутиной. Из комнаты с костюмами веяло затхлостью и тленом. На столе оставался давно высохший хлеб и скисшее молоко в крынке. "Да, как жила никудышно, так и сдохну на помойке".
Не смотря на то, что она не спала уже вторые сутки, тратить на это время не хотелось. "На том свете и отосплюсь. Если есть для меня тот свет". Темные силы завывали где-то вдали, но хитрый контракт теперь был составлен так, что они не доберутся. "Прошлым утром мне стукнуло сорок, так что пусть утрутся. Теперь, пожалуйста, без меня".
– "Мы хотим тебя спасти" – тоненькие их противные голоски долетали прям до центра головы. "Давай договоримся. Просто пожелай, чего хочешь".
– "Нажелалась уже, спасибо. Теперь я хочу сдохнуть, а на это и без вас, скотов, силенок хватит".
Доспехи она свалила блестящей горой прямо в угол и осталась в мужских широких штанах да рубахе. Силы покидали тело. Стало холодно. Рухнув в пыльное кресло, остатками магии у нее получилось сотворить пламя в маленьком, черном от сажи, очаге. Глядя в зеленоватый огонь, вдруг вспомнилось то, чего не было слышно больше десяти лет. Ее имя.
2
– Мария! Приветствуйте Марию! Добро пожаловать, Мария! Мы рады тебе!
"Епископ", как его за глаза называли, был сегодня гораздо наряднее и даже помпезнее обычного, если такое вообще возможно. Витиеватые золотые узоры, как громадное гнездо со змеями, расползались по пурпурной мантии, рассыпаясь росписью стекляруса по краям.
"Сегодня важный день. Очень важный" – твердила все утро мать. А теперь, опьяненная напитком, как и отец, она стояла с немигающим глазами. Впрочем, это мамино отрешенное выражение лица не было чем-то новым. Серые и тусклые, родители выглядели жалко среди всех этих расфуфыренных господ. И только благодаря ей, Марии, их поставили в один ряд с главными людьми не только города, но и всего графства.
Сегодня народу в "Церкви" было куда больше привычного. И "Епископ" превосходил сам себя в проповеди. Мария знала, что "Епископ" и "Церковь" – слова, которые обычно означают другое. Но в этой секте было принято за глаза называть именно их. Хотя, в обиходе употребляли и слово "Собрание". В свои одиннадцать, она совсем не понимала, от кого нужно шифроваться, если все, кто хоть какую-то роль в городе играл, были участниками этих еженедельных "Собраний".
Мария удивлялась, почему так расщедрились родители – купили ей платье по цене, наверное, целой козы, и даже заказали венок из благородных роз вместо привычного, самодельного из полевых цветов. Подробности церемонии ей никто не рассказывал. Но папа утром как-то странно сказал: "Мне будет не хватать тебя". Не ясно было, чем вызван такой прилив чувств и что он имел в виду. Мама все твердила о какой-то миссии. А на днях Мария подслушала их разговор с соседкой о том, что все проблемы скоро решатся одним днём. Интересно, как.
"Епископ" попросил встать на колени. Она послушно опустилась на парчовую дорожку. По залу пробежался возбуждённый гул.
– Клянешься ли ты служить нашей миссии, Мария?
Она огляделась по сторонам. Радостная толпа нарядных людей, бесцветные мама и папа бестолково улыбаются. Вокруг "Епископа" будто уплотняется и чернеет воздух. "Скажешь тут нет" – подумала она и ответила утвердительно.
Он много чего ещё спрашивал, но Мария не слушала, завороженная тем, как Тьма вокруг огромной его фигуры обретает материальный вид – черные щупальца множились и тянулись к ней. Но никто словно не обращал на это внимание.
