Уважаемые читатели! Разрешите Вас поприветствовать и выразить Вам глубокую благодарность за то, что Вы решили прочитать мою книгу, хотя следует заметить, что делаете Вы это совершенно напрасно. В нашей необъятной стране уже давно работает телевиденье и интернет, так зачем же ломать глаза и читать? Об этом совершенно ясно говорили современные выдающиеся русские мыслители и ученые. От книг только вред. Другое дело – телевизор. Какую кнопку не нажмёшь, попадаешь на передачу, напоминающую репортаж из психиатрической больницы. Однако если Вы совсем не можете не читать, то уж почтите как-нибудь на досуге книжку «Курочка Ряба». Очень познавательная книга. Если Вы всё-таки от безысходной тоски и скуки, вызванной режимом самоизоляции во время героической борьбы с коронавирусом, прочтёте мою книгу и ни хуя при этом не поймёте, то Вам не стоит сильно переживать, ибо я и сам не понимаю, что я там понаписал.
Убедительная просьба: ни в коем случае не повторять подвиги героев моего романа, а так же не завидовать этим героям. Если случилось так, что мой роман Вам понравился, то не поленитесь написать комментарий на Красной Площади или на Кремлёвской стене. Желаю всем крепкого здоровья, устойчивой психики и всех благ цивилизации. Тем, кому книга не понравилась, приношу свои искренние извинения и соболезнования.
07 мая 2020
Horgos László
I. Поле
Поле. Начало июля. Среди цветочков согретых солнцем копошатся мошки и прочие кузнечики. Трудолюбивые пчёлы опыляют эти самые цветочки, а травы зреют на радость ипохондрикам. В земле роются землеройки-бурозубки и всякие прочие мыши. Красота. Сразу вспоминается песня «Русское Поле». Такая очень даже патриотическая песенка Яна Френкеля на стихи Инны Гофф в исполнении Иосифа Кобзона. На душе становится легко, зато в голове возникают загадочные мысли о непостижимой русской душе. Вот такое оно русское поле. Если запустить погулять собачку на русское поле, то она нацепляет клещей, а если сильно свезёт, то потом сдохнет от пироплазмоза. Хозяин собачки тоже может запросто поймать клеща и заразиться энцефалитом, что поможет ему попасть в дурдом и не ходить на работу несколько месяцев, а если свезёт, то и получить инвалидность. Вот оно какое «Русское Поле Экспериментов», о котором спел Егор Летов. Правильная и очень своевременная песня. Если долго искать, то на русском поле экспериментов можно найти парочку расчленённых покойников и десяток вполне целых мёртвых барышень, которых раньше тянуло на эксперименты. По каким-то необъяснимым причинам маньяки убивают и насилуют на полях чаще, чем в лесах. Видимо, все они в детстве читали книжку Джерома Дэвида Сэлинджера «Catcher in the Rye», что на русский язык перевели как «Над Пропастью во Ржи», но поняли её совсем неправильно. Нехуй читать американские книжки, и вообще, все книги надо бы сжечь. Познания умножают скорбь.
Рита сидела у окна и размышляла о загадочной русской душе. Тяга русского человека к экспериментам воистину неистребима. Русскому человеку необходимо, чтобы над ним производили всевозможные эксперименты. Почти семьдесят лет ушло на построение социализма, но выяснилось, что теперь надо всё перестроить да ещё так, чтобы у социализма появилось человеческое лицо. Интересно, а какое же оно было на самом деле? Звериный оскал коммунизма? На календаре уже был тысяча девятьсот восемьдесят шестой год, пятница четвёртое июля. Помимо всего прочего, это был ещё и День Независимости Соединённых Штатов Америки. Это событие было необходимо отметить ударной дозой алкоголя, да только строители социализма с человеческим лицом проводили в это время очередной эксперимент над русским народом. Егор Кузьмич Лигачёв и Михаил Сергеевич Горбачёв дали старт новой серии опытов, на основании которых можно было бы определить дозу алкоголя минимально необходимую для жизни в СССР. Водку в магазинах давали исключительно по талонам, которые выдавались по месту работы в размере двух бутылок по ноль пять в месяц на рыло. Цена на водку выросла в полтора раза, но всё это не сильно пугало поначалу. Поначалу можно было спокойно купить сухое вино или коньяк, но и им пришёл конец. Виноградники вырубили, ну а все старые запасы закончились весьма быстро. В ресторанах можно было заказать либо сто грамм крепкого алкоголя, либо двести вина. Пиво тоже куда-то исчезло, народ же начал пить аптечные спиртовые настойки календулы, эвкалипта и пустырника. Эстеты наливали их в графины или в коньячные бутылки и пили из рюмок, а те, кто попроще хуячили прямо из пузырьков без всяких эстетских изысков. Аптеки также ввели ограничения на выдачу целебных настоек в размере одного пузырька в руки, но зато хозтовары продавали все спиртосодержащие жидкости безо всяких ограничений. Вся эта хуйня пафосно называлась борьбой с пьянством. Однако же генсек не только с пьянством боролся, но и с чванством тоже, однако уверенности в том, что он понимал смысл этого слова, ни у кого не было.
Рита сидела у окна и продолжала размышлять о загадочной русской душе, так как времени было навалом, а делать было нечего. До прихода гостей было ещё больше двух часов, а спать совсем не хотелось. Как-то уж получалось, что чем хуже был результат эксперимента, тем активнее становились экспериментаторы. Народ выживал, как мог, даже сложилась такая поговорка: «Нас ебут, а мы крепчаем». С Егором Кузьмичом было всё понятно. У Егора Кузьмича голова из кирпича, а если сказать научно, то – старческая деменция. Михаил Сергеевич был слишком молод для подобного диагноза, но его интеллектуальная недостаточность наводила Риту на мысли об органическом поражении головного мозга. В ранней юности главный антиалкогольный бормотун пахал поле на тракторе и, видимо, там его и покусали энцефалитные клещи, о чем лишний раз свидетельствовало лиловое пятно на его лысине. Конечно, если бы Рита не была врачом, и не просто врачом, а неврологом районной поликлиники, то она бы сказала, что он просто мудак, но этого сделать не позволяло высшее медицинское образование. Всем известно, что все неврологи мнят себя умнее психиатров, что в своё время доказал академик Бехтерев.
