Глаза открылись, но ничего не видят, кругом мрак, ночная тьма городских помещений, лишенных света. Спустя время из непроглядной черноты появляются сначала еле уловимые контуры стен и предметов, окружающих взор. Звенящая тишина вокруг, слегка давит на уши, не дает сориентироваться, лишь осязание, пока нет зрения – снова это. Так реально и четко.
– Я точно болен.
Мысли звучат в голове, как будто кто-то, рядом говорит отчетливым шепотом.
– Надо вставать, надо встать. Записать, нет еще минуту. А к черту все. Сейчас ночь да кому это надо вообще. Нет, нет, все встаю. Утром, будет поздно.
Рука шарит по тумбочке, стоящей рядом с кроватью. Вот он выключатель настольной лампы, слегка затертый и расшатанный. Щелчок, небольшая спальня озарилась светом маленькой лампочки светильника в голубом абажуре. Яркий свет холодного оттенка больно разрезал глаза, заставляя еще не привыкшие к свету зрачки моментально сокращаться, и жмуриться, кривясь в недовольной гримасе.
– Так, все менять на хрен лампу надо. Это же не выносимо уже не первую ночь. Ладно надо все записать.
Щелчок открывающегося ноутбука, свет монитора, стук пальцев по клавиатуре, клики и шорох мышки, гул вентилятора и хруст не размятых суставов. Тишина прервалась, уступив место этим звукам.
Год назад он начал видеть это, прерывисто и непонятно. Сны расплывались, но постепенно они становились все четче и четче, превращаясь в бесплатное кино каждую ночь. Неделю назад он стал записывать происходящее в своих снах. События имена места.
– Я состряпаю из этого неплохой рассказик, хоть какая-то польза от бессонных ночей.
Ветер, кружась в невидимом вальсе, доносил обрывки прерывистого эха. Звук был глухой, но в то же время глубокий. По узенькому закоулку квартала, всего, так и дышащего влагой, распространялась мелкая, еле заметная рябь. Одинокие капли воды, смирившись с безразличием к их присутствию всего окружающего мира, срывались с крыш домов, редких углов, мусорных баков и прочей незатейливой обстановки, наполняли тонким ритмом. Кап. Кап. Кап, кап. Если долго стоять в таком месте, то невольно начинаешь ощущать эту простую, еле ощутимую ритмику. Казалось, что в этом типичном коридоре между домами ничего не было. Проходя мимо такого места, даже свой взгляд на нем долго задерживать, не станешь. Полутьма, скупо освещаемая светом далеких фонарей и рекламных вывесок, нехотя показывала свое содержимое. Ничего не было: ни звука, ни движения хотя бы отдаленно напоминающего о живом. Лишь темный, еле заметный силуэт человека в длинном плаще придавал загадку этому месту. Кто он? Что делает здесь? Ни шороха от складок одежды, ни шума от движений, ни колебаний от дыхания. Незнакомец стоял как истукан, высеченный из темного камня. Бледное лицо было неподвижно, лишь глаза выдавали жизнь. В них читалась четкая концентрация на чем-то таком, что не видно и не слышно, но оно существует, и сомнений этому нет. Это бесспорно для тех, кто знает больше других, и полная безысходность тех, кто даже не догадывается.
С крыши сорвалась струйка воды и, нарушив ритмичную тишь, устремилась к земле. Всплеск и еле слышный скрежет, где-то наверху. Плащ зашевелился, поддаваясь движениям своего хозяина, спина напряглась, колени слегка пригнулись, пальцы рук, с неестественно длинными ногтями, приняли угрожающую форму. Теперь все в виде незнакомца говорило о нарастающем напряжении внутри. Скрип сверху усилился, превращаясь в резкий скрежет, в этот же миг что-то большое метнулось с крыши прямо вниз на незнакомца. В такие моменты зрение не успевает сфокусироваться, и видишь только смутные образы, размытые и не четкие. Так и здесь, одно точно – незнакомца уже нет там, где он был секунду назад. Он стоит в нескольких метрах от этого места, куда с высоты что-то обрушилось. Плащ слегка шевелиться, предательски выдавая движение, которое обычный глаз даже не в состоянии увидеть. Есть две точки: где он был и где он есть, а путь – лишь мгновение. Лицо изменилось в жуткую угрожающую гримасу: губы разошлись в оскале, обнажая острые клыки, звериные, совсем не свойственные человеку; глаза приобрели неестественные оттенки и сияли в глубине. Жуткая картина; человек ли он?
Глухой удар и треск разлетающейся плоти асфальта. Упав с крыши, существо устремило свой взор в сторону, куда переместился незнакомец. Горящий взгляд, огромное мускулистое тело, покрытое шерстью, лицо скорее напоминающее волчье, нежели человеческое. В ночном переулке возникло существо из людских мифов – оборотень. Звериный оскал еле сдерживал внутреннюю ярость. Из легких этого гиганта еле слышно вырывалось бурлящее рычание, с каждой секундой становясь, все более угрожающим и громким.
– Ты глупец, Алуд! Я не юнец-упыренок. Мой стаж сотни лет! Ты же не настолько туп, чтобы думать справится со мной в одиночку?
В словах незнакомца чувствовались не скрываемые нотки презрения.
