Тами бросила в рюкзак последнюю вещь – потрёпанную бумажную тетрадь, подарок прадеда, пережиток тех времён, когда все нирпы жили на одной планете и писали карандашами и ручками, не прибегая к помощи электронных устройств. Времён, которые она представляла в виде беззаботного розового облака лишь в самых сокровенных уголках сознания по той причине, что не застала их. Будучи рождённой на тёмной стороне Риафа, она, как и все дети, мечтала когда-нибудь увидеть Тигеду – планету, с которой однажды пришлось переселиться её предкам, – хотя бы одним глазком, а ещё лучше – побывать на ней.
И вот её мечта исполняется. Исполняется в день её шестнадцатигедия, что символично вдвойне. Заявка была подана, едва Тами исполнилось десять. Шесть гед она и её семья жили мечтой, казавшейся недосягаемой. И вдруг оказались совершенно не готовы к краткому оповещению, в котором говорилось, что Тами надлежит явиться в лифтопорт ровно через пять дней. И вот из этих пяти дней остался единственный час. Скоро, совсем скоро она покинет свой мрачный электрический мир и шагнёт сначала на светлую сторону Риафа, а затем, пройдя контроль и сдав необходимый Тест, возможно – ей так хочется, чтоб получилось! – зайдёт в космический лифт и отправится на Тигеду в надежде вернуться на свою историческую родину.
Что такое пять дней по сравнению с шестью гедами? Девушке казалось, за них она должна успеть сделать что-то важное, то, на что вечно не хватало времени. Она суетилась и то хваталась за сборы, то пыталась повторять предметы, которые собиралась сдавать, то, устав от собственного мельтешения, шла к родителям и просто наблюдала, как мама возится на кухне, а папа помогает младшим близнецам Айре и Споту разобраться с уроками. В преддверии прощания все старались вести себя как обычно, будто ничего не происходит и Тами не уезжает от них навсегда. Но ожидание разлуки постоянно висело рядом: улыбка отца была пропитана грустью, мама за ужином всё чаще пускала слезу, заводя разговор о том, что вытворяла Тами в детстве, и даже непоседливые брат с сестрой вели себя необычайно ласково и с родителями, и с ней.
Тами вздохнула. Да, здесь, на Риафе, при всех его невыносимых для нирпов условиях прошла вся её жизнь. Хотя можно ли называть жизнью то, что больше похоже на существование? Дом под толщей реголита, соединённый оборудованными тоннелями с тысячами таких же, подключённый к жизнеродной централи: слабая атмосфера Риафа не содержит достаточного количества необходимого нирпам газа. Тусклый свет фонарей, освещающих станции, – единственное движение на Риафе создают вездесущие герметичные метробусы. Редкие вылазки на холодную пустынную поверхность – с обязательным соблюдением техники безопасности и только при надетом дыхательном аппарате. Родительская лаборатория-парник – пожалуй, единственное место за исключением дома и транспорта, где можно снять душный шлем… Ничего другого она и не видела. Только понаслышке знала, что где-то есть чудесный зелёный мир с розово-оранжевым небом, из которого очень давно изгнали её, да и не только её, народ. Вот в нём – жизнь, да. В нём – атмосфера и водоёмы, в нём растения не томятся в специально построенных парниках, а проклёвываются просто где хотят, сами по себе, и в нём, в отличии от Риафа, водится куча разных животных. Мир, которого её предки оказались недостойны.
Переселение помнил прадед. Это были страшные геды: планета оказалась перенаселена, на ней то и дело вспыхивали битвы за ресурсы, за власть, а то и просто так, за ничего. Среди селдского народа, и так расколотого со времён предыдущей большой войны на два лагеря, стали распространяться захватнические настроения, подогреваемые ненавистью к недавним союзникам, по сути своим предкам ронтам. Селдское правительство объявило настоящую охоту на ронтов, совершенно забыв о том, что простым нирпам нужно чем-то питаться, где-то жить и растить детей. Каждый селд обязан был оплачивать ведение бессмысленной братоубийственной войны, а также пройти процедуру коррекции памяти, в результате которой у него крепла уверенность в том, что ронты – враги, которых нужно уничтожать, и что только истинные селды достойны жить и называться нирпами.
Однако травля не удалась: ценой огромных усилий ронты вместе с другими народами смогли остановить творившееся на Тигеде безумие. В ходе последующих судов было решено сослать народы, предавшие свою память и баламутившие планету, на спутник Тигеды Риаф. Прадед Тами в те времена был ронтским разведчиком и, не смея себя рассекречивать, тоже отправился на Риаф, где и остался на всю жизнь.
В семье Тами было принято говорить о причастности к ронтскому народу шёпотом. Дело было в следующем. По расчётам оставшихся на Тигеде, потерявшие по собственной глупости родину изгнанники должны были обосновываться на слабо изведанном спутнике и фактически учиться жить заново, похоронив свой пыл в его реголитных недрах. Но потомки селдов, в числе которых оказалась и Тами, по большей части, как водится, ещё хранили зло на "обидчиков", не сильно вдумываясь, в чём состояла их собственная вина. Однако Тами знала, почему селды оказались на тёмной стороне Риафа. Она, как и два поколения до неё, выросла с этой тайной, лелея мечту продолжить род прадеда именно на Тигеде, где вот уже как сто гед оставшиеся народы, в числе которых были и ронты, поддерживали относительный мир.
