Солнечные лучи, заливающие стены и пол кабинета, играли тенями, отбрасываемых ветками деревьев, растущих за окном. С ласкающим ветерком, через приоткрытое окно залетел шмель, своим натужным жужжание унося в детство. На письменном столе, среди аккуратно сложенных карандашей, ручек и бумаг, мило ютятся полевые цветы, в стеклянной вазочке. Сидящий за столом человек, с благодушной улыбкой, достал и положил перед собой лист бумаги, вырванный из тетради. Мужчина едва за сорок, был хорошо сложенный брюнет, с лицом артиста, из-за тоненьких усов над губой. Зелёный китель затянутый ремнём и портупеей, выразительно контрастировал с красными петлицами, украшенными парой ромбов с обоих сторон, оценивался достоинством майора. Побарабанив пальцами по столу, майор задал вопрос, сидящему на против него военному:
– Что же вы, Владимир Владимирович, ведёте себя аморально. Обманываете девушек, я бы даже сказал ломаете им жизнь, в результате воспользовавшись их беззащитностью, сбегаете. Как-то не по мужски, вы не находите? – Солнечный свет не проникал в глаза майора и напротив сидящему старшему лейтенанту, с петлицами танкиста, это не понравилось.
– О чём это вы, товарищ майор. – Доверительно изображая удивление, изумился танкист.
– Да ни о чём, о ком.
– Ну и кто у нас потерпевшая?
– Крыса…
– Брехня товарищ майор…
– Перебивать будешь, накажу.
– Так я, это. Понял. – Пряча взгляд ответил танкист.
– Крыса, Оксана Николаевна, двадцать четыре года, работает у нас буфетчицей. Знакомый персонаж?
– Это что, фамилия Крыса, или..?
– Фамилия. – Терпеливо ответил майор.
– Ну, буфетчица Оксана всем известна, а то что у неё такая иезуитская фамилия, слышу впервые. А, начинаю догадываться, решила традиционным путём сменить фамилию.
– Хорошо. Ну и почему же ты не хочешь помочь девушке?
– Какой девушке?
– Оксане Николаевне.
– Простите, почему я?
– Ну как же, вот у нас заявление от гражданки… – Майор не стал произносить фамилию, откашлявшись: – Здесь она сообщает, что вы использовали и бросили…
– Кто я?
– Именно, ты. – Улыбаясь подтвердил Майор.
– Но она сама предложила мне, убраться у меня в комнате. Застарелый холостяк, знаете.
– Знаю. Но вы же с ней спали.
– Кто сказал? Не помню.
– Ну хорошо, может это освежит вашу память. – Майор положил перед старшим лейтенантом жалобу: – Вспомнили?
– Товарищ майор, но это же не серьёзно. – танкист перешёл на шёпот: – Ну может что и было, я пьяный был, ничего не помню. Оксанка сама мне проходу не давала, когда её помощник комполка Липикин бросил. Понимаете он разведён, в творческом поиске.
– Не дури Владимирский. Телегу Оксана Николаевна на тебя накатала, а не на Липикина.
– Ну да, Липикин герой испанской войны. Послушайте, тогда может женить лейтенанта Крыленко, он с этой особой до майора Липикина был.
– Ну, долго будешь ещё фантазировать?
– Товарищ майор, я не могу на ней жениться.
– Это ещё почему?
– Так уж и быть, откроюсь вам. По тому что Оксана натуральная блядь. Ну посудите сами, я на полигон, а она к вам в койку. А потом я ваших детей корми.
– Ну ты не забывайся. – Голос майора стал не хороший и он поднялся из-за стола: – Дядя её у нас в дивизии старший батальонный комиссар.
– Вот беда-то у старшего батальонного комиссара, племяшка потаскуха. Товарищ майор, вы меня отпустите и я ни кому не скажу.
Прямой удар в подбородок, сбил танкиста со стула.
– Ты ещё кочевряжишься, выкормыш белогвардейский. Напомнить тебе каких ты кровей? У кого папашку в тридцать седьмом шлёпнули?
– Сын за отца не ответчик, – так говорил наш товарищ Сталин.
– Ах ты сука, Сталина нетрожь. – Легко подпрыгивая, майор ногой нанёс пяток ударов в брюшную полость танкиста.
– Так значит я прав. – Подал голос с пола Владимирский, поманив к себе майора: – Это у вас личный интерес, Оксанка шалава под вас подлегла всё таки. На удивление майор после сказанного, сразу успокоился. Помог встать на ноги танкисту и отряхивая его форму, неожиданно нанеся тому удар в солнечное сплетение. Владимирский беспомощным образом повис на НКВДешнике, странным образом вытягивая у того силы. Майор отшвырнул Владимирского на стул:
– Затаился гадёныш, только я белую кость за версту чую.
– Ошибаетесь гражданин майор, нет у нас в стране больше класса дворян, я сын госслужащего. Обвинять меня в дворянстве, всё равно что вас в иудействе, только по тому что ваши предки исповедовали иудаизм. Религия это опиум для народа, так говаривал наш незабвенный Владимир Ильич. Кстати, тоже по происхождению дворянин.
– Слишком умный, думаешь. Закончил танковое училище, инженерное, в сороковом стажировался на танковом заводе. Тебе весной исполнилось двадцать восемь лет, а ты ещё не в партии.
– Хотите дать направление?
– Нет. Хочу дать по роже, но не стану, из педагогических соображений. Пока не стану, потому что хорошо служишь. Свободен. Танкист резко встав со стула, подобострастно произнеся:
– При много благодарен.
– Это за что же? – Глядя в глаза старшему лейтенанту, спросил майор.
– Как же, за то что не воспользовались услугами мордоворота, дремлющего в прихожей.
