В понедельник утром явился чиновник из жилищного отдела муниципалитета и вручил каждому из нас по повестке.
– Я действую по инструкции! – сообщил нам этот тип срывающимся от волнения голосом.
Он оказался на удивление молод, его пухлое, розовощекое личико в обрамлении кудрявых волос не оставляло в этом сомнений. Чиновник как мог старался выглядеть суровым, но у него это не слишком хорошо получалось. К тому же он нас явно побаивался.
Мне, впрочем, не верилось, что он всерьез напуган. Конечно, нас было больше, но ведь он знал, с кем имеет дело. И он, и его многочисленные сослуживцы не раз здесь побывали. Правда, раньше мы запирались изнутри и не пускали их, поэтому им приходилось стоять под окнами и орать во всю глотку. В основном в этом и заключалось их общение с нами. Но утром в понедельник мы открыли парадную дверь. Нам вынесли приговор. Мы все понимали, и он знал, что мы все знаем. Оживленные перепалки во весь голос утратили смысл. Затянувшийся конфликт разрешился на удивление мирно и скучно.
И все-таки тип из муниципалитета отнесся к нам настороженно – может, боялся, что мы, в знак протеста, разорвем врученные им повестки. Фитиль достал свою из конверта и вертел в руках, словно надеялся обнаружить в ней нечто важное. Терри сунула свою повестку в карман вязаного пальто. Нев как будто не собирался принимать свою повестку, но в конце концов все же взял. Получив свою, я сказала:
– Спасибо, хоть и не за что!
Чиновник откашлялся и провозгласил:
– Завтра я приду в суд вместе с нашим адвокатом. Мы будем добиваться решения суда о немедленном вступлении во владение домом. Скорее всего, суд удовлетворит наш иск, и вам придется подыскивать себе другое жилье. Даем вам срок до пятницы. Дело переходит в юрисдикцию суда и судебных приставов, поэтому спорить со мной бесполезно! Если хотите, попробуйте что-нибудь доказать завтра в суде, но, по-моему, у вас все равно ничего не получится.
Тип как будто оправдывался, хотя никто не удосужился ему ответить. Мы всегда, с самого начала, знали, что проиграем. И все же, несмотря ни на что, после его слов мне стало по-настоящему тошно. Я отвернулась и стала смотреть в окно, пытаясь напустить на себя невозмутимый вид.
Утро выдалось пасмурным, небо, затянутое тучами, грозило дождем, хотя наверняка он начнется только вечером. Сплошная облачность не давала подниматься выхлопным газам и прочим неприятным запахам. Я без труда улавливала душок горелого мяса и лука из гамбургерной «Дикий Запад» в соседнем квартале.
В это утро я не испытывала особой радости еще до прихода нашего гостя, потому что накануне, в пятницу, потеряла работу. Управляющий выяснил, что «у меня нет постоянного места жительства»… и все. «Отсутствием постоянного места жительства» он обозвал мое теперешнее проживание в сквоте. Иными словами, я самовольно вселилась в пустующий дом.
Формально мы и правда не имели никакого права жить в том месте, но в свое время никто не помешал нам вселиться в предназначенное к сносу и на то время фактически бесхозное здание. Мы успели прожить в сквоте достаточно долго, привыкли к нему и считали своим домом, больше того, даже надеялись на успех. Мы называли себя «коммуной творчески мыслящих художников на Джубили-стрит», хотя ни одно из наших творений не получило бы поощрения от Совета по искусствам или Национальной лотереи. И все же, балансируя на краю пропасти и прозябая в безвестности на Джубили-стрит, мы мечтали о славе. Конечно, мы были наивны до глупости. Мечтать гораздо приятнее, чем действовать на самом деле.
Кстати, Фитиль ни о какой славе не помышлял – его, пожалуй, следует исключить из наших стройных рядов. Фитиль жил сегодняшним днем и о будущей славе не грезил.
Зато Нев составил подробный план. Он даже дал мне почитать двадцатистраничное изложение своего будущего романа. Мне показалось, что будущий шедевр, во всяком случае по объему, бросает вызов «Войне и миру». Каждый день Нев безжалостно терзал старую механическую пишущую машинку. Слушая стук клавиш, я гадала, удастся ли ему когда-нибудь дописать свой опус.
Фитиль был уличным художником и мог изобразить на асфальте любую картину. Наверняка найдутся критики, считающие, что такую работу нельзя назвать творческой в полном смысле слова, ведь он только копирует и ничего не придумывает. Но видели бы вы, что способен изобразить Фитиль на тротуаре при помощи коробки мелков! Под его ловкими пальцами шедевры старых мастеров, набившие оскомину одной своей известностью и пылящиеся в музеях, обретали новую жизнь. Меловые творения Фитиля были настолько превосходно выполнены, что многие прохожие ахали, увидев у себя под ногами выразительные лица. Как-то раз случилось так, что мимо проходил искусствовед. Он был поражен тем, что увидел, и решил представить Фитиля миру. Уж не знаю, как бы он перенес на выставку тротуарную плитку! Похвалы искусствоведа смутили Фитиля. Он буквально ужаснулся своей возможной известности, схватил коробку с мелками и скрылся в неизвестном направлении. Вернее, уехал из Лондона. Где-то в провинции он украшал тротуары до тех пор, пока не решил, что о нем забыли и можно безбоязненно вернуться в столицу.
